— Вот как? — удивился Александр Христофорович осведомленности своего подчиненного. — То есть вы полагаете, что бумага неподдельная?

— Я ничего не полагаю и тем паче не предполагаю, ваше превосходительство. Я доверяю только фактам. Нужно проверить в архиве Военного министерства список награжденных офицеров от десятого декабря тысяча восемьсот двенадцатого года, — заключил Савельев.

— Это, во-первых, — одобрительно кивнул Бенкендорф. — Во-вторых, мне показалось странным, что в то время, когда наша армия после столь кровопролитных боев испытывает нехватку в офицерском составе, Чичагов отправляет офицера высшего звена в отпуск. И, в-третьих, в записке Аракчеева капитан первого ранга вдруг превратился в полковника.

— Эти звания равны, — возразил Савельев, — а граф Аракчеев в те времена мог написать что угодно. С него станется.

— Хорошо, — согласился начальник, его взгляд сразу смягчился. — Давайте думать дальше.

— А чего тут думать, ваше превосходительство? — усмехнулся статский советник. — И Чичагов, и Аракчеев — члены Государственного совета…

— Вы предлагаете мне переговорить с ними? — брезгливо поморщился Бенкендорф.

Все в Третьем отделении знали, как шеф ненавидит бывшего временщика, и хотя тот давно утратил былое могущество, а Бенкендорф, напротив, его приобрел, все же Александр Христофорович предпочитал обходить графа Аракчеева стороной.

— Тогда поступим иначе, — сразу нашел выход из затруднительной ситуации Савельев. — Поднимем из архива какие-нибудь бумаги, написанные графом и адмиралом, и сверим почерка.

— Действуйте, Савельев! Я поручаю это дело вам.

Начальник аккуратно уложил все бумаги обратно в водонепроницаемый футляр морского офицера и положил его перед статским советником.

— Позвольте один вопрос, ваше превосходительство, — не торопился брать футляр в руки Савельев.

— Спрашивайте.

— Почему вы поручаете мне дело о шпионаже?

— Оно вовсе не является таковым, — возразил шеф жандармов. — Я не верю, что барон Гольц утонул в болоте. Его убили и замели следы. Ваша задача — найти убийцу и узнать причину, по которой тот совершил злодеяние…

Никогда еще Дмитрий Антонович не сталкивался с преступлением, совершенным много лет назад. Это сильно затрудняло расследование. Поездка на место преступления не дала никаких результатов, и даже доктор Цвингель на этот раз ничем не мог быть ему полезен. Самые большие надежды следователь возлагал на записную книжку и первым делом отдал ее на расшифровку. Своего подчиненного коллежского секретаря Нахрапцева он отправил в архив Военного министерства. Вскоре тот вернулся и с ходу доложил:

— Барона Гольца нет в списке награжденных офицеров от десятого декабря тысяча восемьсот двенадцатого года, и в последующих списках за оный год он также не числится…

«Бенкендорф, как всегда, оказался прав, — мысленно признал Дмитрий Антонович. — По всей видимости, остальные бумаги тоже поддельные».

— Он и не мог числиться среди награжденных, — выдержав паузу, добавил помощник.

Коллежский секретарь Андрей Иванович Нахрапцев, молодой человек лет двадцати шести, высокого роста, с природным румянцем на щеках, всегда выглядел щеголем, даже в ординарном голубом вицмундире, в котором ходил на службу. Пшеничного цвета волосы были уложены в самую модную прическу, усы нафабрены и немного закручены вверх. Светло-голубые глаза смотрели с обманчивой наивностью и порой казались глуповатыми. Он попал в Третье отделение по протекции, но за два года службы совершенно освоился и выгодно себя проявил. По тому, как азартно сияли глаза коллежского секретаря, Савельев сразу догадался, что им добыта очень важная информация.