— Пахнет крысиным пометом, — со своей обычной прямолинейностью заявила она.

— Неужели не понравилось? — притворно удивился де Гранси и, нахмурив лоб, произнес: — А мне вот, побывавшему на краю могилы, нынче по вкусу любое вино.

— Не говорите так, дорогой виконт! — умоляюще воскликнула Елена. — Не пугайте нас!

Вечером, уже перед сном, она вошла в его кабинет с тяжелым сердцем. Виконт корпел над каким-то толстым фолиантом со старинными картами. В одной руке он держал увеличительное стекло, указательным пальцем другой водил по карте.

— Пришла меня проведать? — не отрываясь от своего занятия, спросил старик.

Он бросил взгляд на часы с амурами, стоявшие на его столе, покачал головой и воскликнул:

— Как время немилосердно! Оно вытекает, как вино из дырявой бочки! Майтрейи уже спит?

— Она сегодня уснула раньше обычного, — ответила Елена, — потому что плохо спала последние три ночи. Мы все плохо спали…

И только в этот миг виконт заметил, что его приемная дочь чем-то очень сильно опечалена. Она была бледна и стеснительно отводила взор, стараясь не встречаться с его взглядом.

— Что случилось, девочка моя? — Он встал из-за стола и, подойдя к ней, взял ее холодные руки.

— Моя камеристка мадам Байе спрашивает, ночую ли я сегодня в моей спальне или проведу ночь у вас? — Последние слова были едва различимы, так тихо она их произнесла.

— Ах, вот оно что! — встрепенулся виконт, по всей видимости, только сейчас вспомнив о заключенном браке. Он искренне, громко рассмеялся: — Твоя мадам Байе — несусветная дура, дитя мое! Как она тебя расстроила! А меня вот насмешила, ведьма она этакая! Старина де Гранси уже давно не всходит на капитанский мостик! — Он крепко прижал к груди Елену и нежно поцеловал ее в лоб. — Между нами все останется по-старому, Аленушка, и лишь для общества, для этих сатиров и пошляков, мы будем с тобой называться супругами.

— Я никогда не забуду, отец, сколько добра вы для меня сделали, никогда ничего не потребовав взамен!

Елена впервые за восемь лет назвала де Гранси отцом. Ей с детства внушила бабушка Пелагея Тихоновна, что слова «отец» и «мать» священны и ими нельзя разбрасываться. Несмотря на всю доброту и заботу, проявленную виконтом, она считала, что отец может быть только один. Часто вспоминая страшный московский двор тысяча восемьсот двенадцатого года с мертвыми солдатами, телегу с кровавой соломой, на которой лежал Денис Иванович, остекленевшими глазами глядя в дымное небо, Елена прятала лицо в ладонях и горько молилась.

Де Гранси крепче сжал в своих объятьях приемную дочь. Как давно он не слышал этого слова! «Это Бог наказывает меня за то, что я так мало времени уделял своей малышке Мадлен», — говорил он себе и терпеливо ждал.

Виконт сделал глубокий вдох, чтобы остановить слезы, подступившие к горлу, и тут же захлебнулся в приступе кашля.

— Принести воды? — испугалась Елена. — Послать за доктором? Может, вам лучше лечь в постель?

— Ничего не надо, — отмахнулся он, а когда кашель утих, взял ее за руку и подвел к письменному столу.

Де Гранси раскрыл перед ней огромную карту Атлантического океана с омываемыми им берегами четырех материков.

— Посмотри сюда! — указал он на еле заметную точку в архипелаге островов близ Португалии. — Это крохотный необитаемый остров без названия. Однажды мне удалось там побывать.