Затем, едва он успел подумать, что справится, лодыжку стиснули сталь и кость. Джо посмотрел вниз на рентгеновский снимок души, на существо, которое, похоже, собиралось навечно удержать его в этом мембранном чистилище. Он обернулся к изображению Дейзи-Мэй и увидел на ее лице страх. Рука существа подбиралась к кислородному баллону на спине Джо, стараясь воспользоваться им как лестничной перекладиной. Кожаные ремни протестующе впивались в спину. Джо попытался пинком сбросить душу, но лямки только дернулись сильнее; существо стонало в этом замедленном противоборстве.
Дейзи-Мэй закричала с расстояния в целую жизнь.
Джо потянулся к лицу, пальцы нащупали кожу вместо резины.
На секунду он подумал, что с ним все будет нормально, что дыхательный аппарат – всего лишь реквизит, которым «Отряд мертвых» облегчал для Джо безумие ситуации. Потом почувствовал стесненность в легких, будто в его душу воткнули велосипедный насос, накачивая ее с каждым толчком, и проникся мыслью, что он настолько далек от «нормально», насколько возможно. Костяные пальцы впились в его череп, и Джо осознал, что у него не хватит энергии сбросить это существо.
«Будет ли это похоже на первый раз, когда я умер? – подумал он. – Будет ли так же больно? Сколько раз мне придется умирать?»
Все почернело.
Потом показалось, будто он пробился наружу из-подо льда. В легкие пробился воздух, следом вернулось зрение.
Маска вернулась на лицо.
Воротник сжимали пальцы.
Дейзи-Мэй – по крайней мере, ее верхняя половина – была в Жиже; просунулась мимо него, в руке пистолет, на лице решимость. Оружие дернулось, тонкая неоновая нить медленно вырвалась из ствола. Джо завороженно, невзирая на головокружительный ужас происходящего, следил, как нить изогнулась к лишенному, до которого сейчас оставались дюймы. Пуля была видимая, но полупрозрачная. Она встретилась с головой существа и взорвалась; из нее вывернулись усики, присосались к лишенному, как паразиты, забираясь в него и оплетая.
«Органика» было словом, от которого Джо не мог избавиться. Мальчишек на ферме рвали порох и огонь. В огнестрельной ране не было достоинства, не было красоты, только жестокость молота. Здесь было иначе. Это выглядело как возрождение.