В ее голове всплыл вопрос, тот, которым она еще никогда не задавалась.

«Мы ошибались? Меня учили верить, что я – страж послежизни, шестеренка, которая крутит все, и что эти полудуши едва стоят такого описания. Меня учили верить, что я – смотритель зоопарка и великодушно обращаюсь с животными.

А если нет?

Что, если на самом деле я – начальник концентрационного лагеря?»

Ей ответил приближающийся топот бесчисленных ног, и Герцогиня осознала, она не может вернуться в выжженную пустошь Жижи и не может прорваться сквозь толпу тел. Она закрыла глаза, вспоминая, как заканчивалось ее время на Почве. Тогда, как и сейчас, перед глазами мелькала не ее жизнь, а та, которую она не прожила, все те вещи, которые не были ей дарованы.

Работа.

Жизнь, отвязанная от того, что будет после.

Дети.

София, умершая в утробе матери на четвертый месяц.

Элизабет, все же родившаяся в примитивной, практически средневековой больнице.

Кассандра, прожившая четыре дня, прежде чем почвенный мир отослал ее назад.

Еще несколько выкидышей, каждый – шип в ее крови, напоминание о том, чего она лишилась и что не смогла предложить будущему: преемника.

Таким было наследство, оставленное ею на Почве, отречение посредством биологии и судьбы. Ей на смену не придет ни дочь, ни сын, если уж на то пошло. Разве может быть лучшее время, чтобы сровнять эту традицию с землей? Она выбрала Дейзи-Мэй, свежую кровь вместо загустевшей старой. И потому Герцогиня не могла отречься от нее, оставить ее жизни проклятых, потому ей требовалось, чтобы мать Джо убедила сына совершить невообразимый поступок, когда тот узнает правду о своей смерти и своей истинной натуре.

Но все это теперь ничего не значило. Загон рушился, и бесчисленные тысячи его заключенных бежали к ней, желая получить свою долю.

Сверху грянул взрыв. Резко открыв глаза, Герцогиня посмотрела туда (легион полудуш, замерших на полпути, посмотрел вместе с ней) и увидела, как небо сочится зеленым. Она торопливо засунула руку в карман штанов, вытащила затычки, которыми пользовалась в Жиже, и плотно вставила их в ноздри.

На Почве это называли грязной бомбой.

Смесь общепринятой взрывчатки и радиации, зеленое вещество, сочащееся с неба, было близко к тому, которым она опустошила Жижу. Намного слабее того ядерного количества, которое она применила там (Герцогиня видела это по бледному, почти желтому тону), и рассеивается по такой большой площади, что не нанесет непоправимых повреждений лишенным.

Но отвлечет их, а когда они вдохнут как следует, замедлит.

Небо выплюнуло лестницу, плетеную, с сосновыми перекладинами; Герцогиня поймала ее, взглянула вверх на воздушный шар, выплывающий из ворчащих облаков зеленого тумана. Только одна личность в Загоне располагала такой огневой мощью.

– Забирайся, – заорала Мейбл и перегнулась через борт, чтобы придержать лестницу. – Времени мало, милая.