— Семьдесят километров, — удивленно ответил водитель Коля.
— Да, действительно, — нарочито смущенно пробормотал Велга, — что это я…
— Не понимаю я вас, полигонщиков, честно говоря, — сказал Николай. Ему хотелось пообщаться и молчать всю дорогу он явно не собирался. — Охота была бегать и ползать по пыли и грязи и стрелять друг в дружку! Конечно, риска, в общем-то, никакого, — врачи и с того света вытащат. Но ведь больно же, наверное, когда в тебя пуля попадает, а? Ну скажи, больно?
— Еще как, — совершенно искренне ответил Велга, невольно прикоснувшись ладонью правой к повязке на простреленном (слава богу, кость не задело!) левом предплечье и машинально обернулся на своих товарищей.
Зрелище, представшее его взору, назвать радостным было никак нельзя. Семеро потных и грязных мужчин и одна женщина, скорее даже девочка. Двое ранены. Один почти убит. И все измучены. Сначала просто войной. А потом снова войной и полной неизвестностью. Полной неизвестностью вчера, полной неизвестностью сегодня и, скорее всего, полной же неизвестностью и завтра. Судя по беспечному и здоровому виду водителя автобуса, здесь нет войны. Но неизвестности для отряда по-прежнему хватает с избытком. Пожалуй, только Аня и Валерка Стихарь выглядят пободрее остальных. Что до прочих…. Ч-черт, им всем срочно нужен врач и длительный отдых. Интересно, что за Полигон такой, о котором говорит шофер Николай? И ведь как говорит! Полигон. С большой буквы. Место, где люди, по его мнению, бегают и ползают по пыли и грязи и стреляют друг в дружку. Гм…. Он, лейтенант Красной Армии Александр Иванович Велга, очень хорошо знает такое место. Только называется оно не полигон, а передняя линия фронта. Передовая. А на полигоне люди, конечно, тоже стреляют, но только не друг в друга, а по мишеням. Полигон — это место для учения, а не для боя. Или здесь все иначе?
— Я один раз попробовал, — продолжал тем временем словоохотливый Николай. — Знакомые уговорили. Взяли меня, что называется, на слабо, — он весело хохотнул, не отрывая глаз от дороги. — Ну, я и согласился. Молодой был совсем.
— И что? — вежливо поинтересовался Александр.
— Да ничего. Послушал я, как пули свистят, посмотрел, как в товарищей моих эти пули попадают, поспал ночку-другую на сырой земле в обнимку с винтовкой, и сам себе сказал: «Все, Коля, хватит. Эти игры не для тебя. Пора домой.» Ну, и свалил.
— Сбежал, — неожиданно для себя самого уточнил Велга.
— Можно и так сказать, — охотно согласился с уточнением Коля. — Но ведь это правилами не запрещено, верно? Хочу — участвую. Не хочу — не участвую. Мое личное дело и никого не касается. Верно?
— Да я и не спорю, — пожал плечами Александр и поморщился от боли в левом предплечье. Он уже пожалел о своих словах.
— Город — да, согласен, там хотя бы интересно бывает и весело, хоть и не всегда безопасно. Но только не Полигон. Какое уж тут веселье…. Ну вот взять вас, к примеру. Я имею ввиду вашу группу. Раненые, глаза ввалились от усталости. Один, вон, так вообще без сознания. Сейчас, конечно, до города доберемся — оклемаетесь. Но какое в этом всем удовольствие? Нет, не понимаю.
— А что, — спокойно спросил Александр, — ты называешь удовольствием? А, Коля? И почему ты считаешь, что человек непременно к этому самому удовольствию должен стремиться?
— Удовольствием, — охотно поддержал тему водитель, — я называю удовольствие. То, от чего человеку делается приятно. Я уже знаю, что ты сейчас скажешь. Счастье, мол, человека заключается в испытаниях и преодолении себя и все такое прочее. Но я так отвечу. Может быть, в испытаниях и преодолении и заключается счастье, не знаю. Но — повторяю — вполне может быть. Только испытания эти и прочие преодоления должны быть… как бы это правильно сказать… ну, естественными, что ли. Не придуманными специально, понимаешь? А Полигон ваш — это место, где все испытания и преодоления, а также тяготы, лишения и даже смертельная опасность, придуманы вами же от начала и до конца. Что, не так? Так. Не-ет, ты мне дай испытание естественное, природное. И тогда, возможно, преодолевая опасности этого испытания, я испытаю удовольствие и даже счастье, — и он опять улыбнулся короткой и победоносной улыбкой разобравшегося во всех проблемах человека.
— Ну ты, братишка, и рассуждаешь, — с веселой задиристостью произнес за спиной Александра Валерка Стихарь. — Я прям тобой восхищаюсь!
Велга вздрогнул и подумал, что отдых ему
Тем временем ростовчанин, опершись ладонью на подлокотник кресла, в котором сидел Велга, ловко выудил из нагрудного кармана сигарету и, обращаясь к водителю, спросил:
— Прикурить есть?
— Да я не курю, — как-то растерянно ответил Коля.
— И не пьешь? — иронично осведомился Стихарь, скосив на водителя черный бедовый глаз.