Каждый человек рано или поздно оплачивает свой жизненный счет. Пришлось платить и Сергею Львовичу — за благополучие, за доверие, которое ему пока оказывало начальство. И он платил. Ему приходилось также оплачивать и другой, невидимый, счет: он считался русским, но на самом деле одна половина его была семитской. Его жена, в те годы еще очень красивая, милая и интеллигентная женщина, была еврейкой.

Вот так и случилось, что С. Л. Утченко пришлось вести собрание по борьбе с космополитами в исторической науке.

Активнейшим «борцом» на этом собрании был Аркадий Лаврович Сидоров, историк СССР, окончивший в свое время Институт красной профессуры, откуда вышла целая плеяда партийных историков в 20-х и в 30-х годах. А. Л. пережил на своем веку немало треволнений, боролся со всеми, с кем нужно было, по мнению партии, бороться, но одно время он где-то поддержал троцкистов, и это несколько затормозило продвижение этого несомненно способного и динамичного человека. Но сейчас он был на коне.

Главной мишенью своей атаки Сидоров избрал академика И. И. Минца.

Минц — в роли космополита! Поистине это было удивительно, ибо у партии не было более верного ее члена, чем академик И. И. Минц. Каждый раз, когда звучала труба, призывающая в очередной идеологический поход, академик Минц вспоминал свое боевое прошлое (во время гражданской войны он служил в Первой конной армии под командованием С. М. Буденного), подвязывал чресла и шел сражаться с идеологическими врагами партии. И. И. Минц возглавлял редакционный и авторский коллектив «Истории гражданской войны» и был одним из тех историков, которые ревностно вносили свой вклад в дело фальсификации истории КПСС и нашего государства в соответствии с постоянно менявшимися требованиями руководства партии. А. Л. Сидоров также многие годы работал в редакции «Истории гражданской войны» и, очевидно, имел с Минцем свои счеты.

Заседание происходило в конце марта 1949 г. в малоприспособленных залах отделения исторических наук, которые никак не могли вместить всех желающих. При помощи радиотрансляции дело было выправлено.

По другую сторону лестничной площадки происходило аналогичное заседание экономистов. Здесь громили академика Е. С. Варгу, бывшего директора Института мирового хозяйства Академии наук СССР, бывшего члена Исполкома Коммунистического Интернационала, члена Венгерской коммуны 1919 года, профессионального революционера, бессребреника. Громил его известный выпивоха, некий полковник Антонов. Он обвинял Варгу в том, что из-за неверной оценки им, Варгой, нефтяных ресурсов Германии в начале войны якобы погибли тысячи русских солдат. «Руки Варги в крови русского народа», — кричал подвыпивший полковник. И это он говорил о человеке, чей единственный сын погиб на фронте Отечественной войны.

Я думал тогда и своего мнения не изменил и теперь, что главные погромщики, такие как А. Л. Сидоров, член-корреспондент А. Д. Удальцов, А. П. Кучкин и другие, подобные им, очень искушенные в партийных битвах люди, не могли не понимать, что наклеивая ярлыки на своих коллег-историков, они, собственно говоря, готовят материал для возможного обвинения своих товарищей во враждебной деятельности. И я не верю, чтобы такой опытный человек, как А. Л. Сидоров, не отдавал себе отчета в том, что от обвинений в космополитизме, антипатриотизме один шаг до ареста.

Вдумайтесь в обвинение, что «группка академика И. И. Минца и его ученика проф. И. М. Разгона, претенциозно выдавая себя за основоположников истории советского общества, нанесла серьезный ущерб развитию советской исторической науки».

А. Л. Сидоров собрал целое досье на Минца. Ну, в самом деле, кому бы пришло в голову обращаться к какому-то выступлению Минца на конгрессе историков в Осло в 1928 году, разве что для мемуаров...

Речь Сидорова была построена по лучшим «образцам» обвинительных речей прокурора Вышинского на пресловутых процессах 30-х годов, когда совершенно различные факты из биографии человека, случайные и взаимонесвязанные, выстраивались в нужную прокурору систему и создавали у публики представление, будто чуть ли не с пеленок тот или иной государственный деятель занимался вредительством или шпионажем.

Такого рода перлы были и в выступлении Сидорова. Вот и пример: Минц, «будучи учеником Покровского, еще в 1928 году культивировал преклонение перед немецкой историографией. Несколько позднее акад. Минц выступил с антипартийными взглядами по вопросам истории нашей партии». Поистине, в огороде бузина, а в Киеве дядька! Конечно, западному читателю будет нелегко понять, почему преклонение перед немецкой историографией должно инкриминироваться как преступление, даже если это преклонение и было у Минца (на самом деле — не было). Увы, объяснить это почти невозможно. В абсурдности такого рода обвинений и заключалась их сила. Средневековые обвинения в колдовстве всегда вели к обвинительному приговору, даже если факт колдовства не подтверждался, но он мог быть!

И в самом деле, в обвинительной речи Сидорова все вины, совсем как на судебном процессе, уже были определены.

Вот схема, составленная, конечно, мною, но на основании выступления Сидорова.

Минц обвиняется:

в монополизации истории советского общества при помощи И. Н. Разгона,

Б. Г. Верховеня,

С. А. Шевкун,

и вовне

Е. Н. Городецкого (он работал в аппарате ЦК КПСС, но затем был изгнан и направлен на работу в Московский университет (А. Н.).