***

Чайник закипел. Я достал пару кружек из сетки над мойкой, и с сомнением заглянув в них, на всякий случай ополоснул под струей горячей воды. Затем проверил съестные припасы. Так, сахар есть, а больше ничего, даже заварки нет — попили, называется, чайку. Похоже, без похода в магазин не обойтись. Проверка наличности показала, что всех денег осталось две бумажки — достоинством сто и пятьдесят. Не густо, прямо скажем. Я высунулся из кухни, девушка, спиной ко мне, разбирала свою спортивную сумку.

— Мира, в магазин надо сходить за продуктами.

— Ну, так сходи.

— Деньги, нужны, — сказал я, чувствуя, как краснеют уши, — у нашей тайной организации кончились наличные сбережения…

— А-а. Не проблема. Сейчас, подожди, — она запустила руку в недра сумки и, порывшись несколько секунд, извлекла пачку денег в банковской упаковке, — Вот, держи! — и кинула мне пачку, — На мелкие расходы.

Я неуклюже поймал ее обеими руками. Это были пятисотки. Пятьдесят тысяч рублей. На мелкие… Потоптался немного на месте, но вопросов решил пока не задавать.

***

Погода испортилась. Небо затянуло облаками, накрапывал еле заметный дождик. Я пересек улицу и зашел в ближайший к дому продовольственный магазин. В бакалейный отдел стояла небольшая очередь. Я пристроился за тучной бабусей в белом платке с голубыми цветочками. Очередь двигалась медленно, покупательницы (а в очереди, кроме меня были одни женщины) просили отвесить им по сто пятьдесят грамм чернослива, сто грамм орехов, двести грамм конфет "Мишка" и так далее. Белый застиранный платочек с бледными цветочками маячил перед носом.

"Сахару полкило. Нет, полкило — не хватит… Где мои очки-то, надо посмотреть. Забыла, чего… сахару кило. А, вот…"

Что за хрень, что это было? Я помотал головой, чтобы отогнать наважденье.

"Сушек надо внучку. Они недорогие… кошелек-то где? Ой-ой, кошелек! А вот. Надо поглубже сховать. Вот бугай пристроился… зыркает. Подозрительный какой-то"

Блин! Да это ж бабка! Это мысли бабки! Я их чувствую… Действует браслетик-то! Прикольно!

— Вам что? — молодая продавщица посмотрела на бабусю усталым взглядом. Я вгляделся в ее лицо и как будто прочитал: "Карга старая… сейчас будет гонять по всем прилавкам… Господи, как задрало…" — мысли виделись смутно, словно читаешь книгу при плохом освещении, что-то можно разобрать, что-то не получается. При этом эмоции как бы выделялись более крупным и жирным шрифтом, а по мере их убывания мысленные буквы также уменьшались, пока не превращались в неразборчивую вязь.

"Этот еще болван пялится… Хотя… Симпатичный… Интересно, женатый?"

Я понял, что речь уже обо мне и поспешно отвел глаза. Как-то так не по себе стало, словно подглядывал в женской раздевалке. Пока бабушка читала продавщице список покупок, и та неспешно отходила к лабазам, чтобы насыпать требуемое, я стал развлекаться тем, что смотрел на разных людей и пытался прочесть их мысли. Выяснилось, что сделать это можно только с теми, кто стоит совсем рядом, да и то через пень колоду, остальные генерировали только неразборчивую муть. Бабка уж сильно злоупотребила терпением очереди. Пока продавщица собирала, взвешивала и подсчитывала ее покупки, она, по-видимому, успела забыть — куда только что сунула кошелек. Внутри ее сумки были другие сумки и пакетики, а также куча отделений, все на замочках. Пока нашаришь в какое отделение запрятала, пока каждый замок откроешь…

Да уйдешь ли ты наконец, кошелка старая?! — в сердцах подумал я. Бабка вздрогнула и испугано оглянувшись, отошла от прилавка.

— Вы куда, бабушка? — окликнула ее продавщица, — А покупки?

Но та не останавливалась, а наоборот ускорив шаг, пулей вылетела из магазина прижимая незакрытую сумку к груди. Народ в очереди удивленно оглядывался. Продавщица покрутила пальцем у виска и, отодвинув в сторону несостоявшиеся покупки, обратилась ко мне:

— Вам чего?