Возражения

Начав читать мое письмо, вы убедились, что я не обманул вас, и меня действительно мало волнуют модные течения современной мысли. Найдутся люди, которые предложат вам совсем иные правила. Они скажут: «Выкинь из головы традиционные ценности; они отжили свой век. Оглядись вокруг. Что ты видишь? Общество хапуг и мошенников. Тебе советуют хранить верность? Да кто соблюдает эту заповедь? Люди делают карьеру на беспринципности. Самые преуспевающие писатели, самые кассовые фильмы пропитаны цинизмом и проповедуют его. Злоба окупается – она питает газетную хронику. Садизм окупается – в нем черпают вдохновение авторы самых нашумевших романов. Эротика окупается – она привлекает толпы зрителей в темные кинозалы. Педантизм, невежество, жаргон окупаются – они слывут признаками глубины мысли. Ты любишь Бальзака? Послушай, что говорится в его книге: «Есть две истории: одна – официальная, лживая с начала до конца, где все поступки совершаются из благородных побуждений; и другая – тайная, единственно подлинная, где цель оправдывает средства. Люди в большинстве своем фаталисты; они обожают сенсации; они становятся на сторону победителя. Итак, добейтесь успеха – и вы будете оправданы. Ваши поступки сами по себе ничто; важно лишь мнение окружающих. Имейте привлекательную наружность, скрывайте изнанку вашей жизни и показывайте товар лицом. Главное – форма». Так говорит Вотрен.

Да, Бальзак вкладывает эти слова в уста Вотрена, и в самом Бальзаке, как во всяком тщеславном человеке, было что-то от Вотрена. Но Вотрен бандит. Он говорит эти слова Люсьену де Рюбампре. И чем же кончил Рюбампре, послушавшийся этих советов? Самоубийством в тюремной камере. Учения такого рода не выдерживают проверки жизнью. Гитлер, этот Вотрен в масштабе целой нации, дорвавшийся до власти бандит, проповедовал беспощадную жестокость, попрание всех моральных устоев, коварство и насилие. Для Гитлера поступать «как истинный национал-социалист» значило убивать детей, сжигать женщин в печах крематориев, нарушать самые священные обязательства, окружать себя палачами. И чем же кончил Гитлер? Самоубийством в рейхсканцелярии. Конечно, и праведникам случалось потерпеть поражение; некоторые из них вынуждены были даже покончить с собой, лишь бы не выдать тайну. Уважение к истинным ценностям далеко не всегда залог спокойной жизни, но оно по крайней мере залог душевного покоя.

Я не требую, чтобы все люди были добрыми. Только безумец может надеяться на это. Вчера я видел по телевизору, как коршун подстерегает заблудившегося крольчонка. Хищник не спускал своих страшных глаз с добычи, буквально пожирая ее взглядом. Внезапно он камнем упал на зверька. Страшное зрелище – клочья шерсти, брызги крови – мелькнуло перед моими глазами. Во всех областях человеческих джунглей есть свои коршуны. Авантюристы отправляются в погоню за золотом. Так называемые доверенные лица обкрадывают своих патронов. Торговцы человеческим телом охотятся за девушками. Садисты высматривают себе жертвы. Каждую секунду в десятке мест на земле солдаты с автоматами бродят по лесам и болотам и убивают, как кроликов, других солдат. Таково человечество, и именно из этого мы должны исходить, создавая новое общество. «Ведь человек считается украшением мира; а если это не так, остается пойти и утопиться» (Ален).

Но человек – в самом деле украшение мира. Несмотря на свою животную грубость, он уже несколько тысячелетий борется за то, чтобы построить общество лучшее, чем то, где коршун пожирает крольчонка, и осуждает тех, кому на все наплевать. В человеческом лесу есть и здоровые деревья. Вы в этом убедитесь. Конечно, вам придется сталкиваться с подлецами; вас будут предавать лучшие друзья; вас будут мучить никчемные кокетки, не стоящие ни единого вздоха; вы станете жертвой такой глупой клеветы, что у вас перехватит дыхание и вы не будете знать, что ответить. «Mit der Dummheit Kampfen die Gцtter selbst vergebens» (Шиллер). Против глупости бессильны даже боги.

«Надо каждое утро говорить себе: сегодня меня ждет встреча с глупцом, наглецом, грубияном, мошенником» (Марк Аврелий). И это чистая правда. Все эти пороки не что иное, как плоды невежества; зато, попав в беду, вы совершенно неожиданно встретите в людях, которых вы считали равнодушными или легкомысленными, и беззаветную преданность, и нежную любовь, и постоянство. Благородства вы встретите не меньше, чем низости. Вы убедитесь, что даже злые люди способны на милосердие, ростовщики – на щедрость, а кокетки – на ласку.

Так сказал Овидий; но он не прав: именно в горе вы обретете настоящих друзей.

Если вам постоянно будет сопутствовать удача, то, сколь бы заслуженной она ни была, у вас появятся враги. Это закон природы. Почему? Потому что найдутся люди, которых вы будете раздражать самим фактом своего существования. Невозможно нравиться всем. Успех восстановит против вас людей, которые мечтали о той же должности, добивались аплодисментов той же публики. Кроме того, успех развяжет вам язык, и вы неизбежно наговорите много лишнего; вы будете искренне высказывать свое мнение о людях, которые терпеть не могут искренности; ваши суждения будут переходить из уст в уста. Одно ироническое или суровое слово – и вы приобретете себе врага на всю жизнь. Люди очень чувствительны к тому, как к ним относятся; малейшая критика ранит их, особенно если попадает по больному месту. Они недоверчивы, как норовистые лошади, к которым надо приближаться с осторожностью, поглаживая их по боку. Многие походят на больного, чья рана зарубцевалась, но при малейшем прикосновении причиняет боль. Из пустяковой сплетни может родиться смертельная ненависть. Множество людей получают величайшее наслаждение, принося другим огорчения и ссоря их. Если вы сами еще не нажили себе врагов, эти люди вам помогут. Найдутся и такие, которые будут испытывать к вам инстинктивную неприязнь.

«Неприязнь, – писал Спиноза, – это бунт души против какого-либо предмета, который, как мы знаем или предполагаем, вреден или враждебен нам по своей природе». Неприязнь – не ненависть. У нее нет определенной причины. Я могу не испытывать ни малейшей неприязни к человеку, чьи убеждения противоположны моим. Мы сознаем, что придерживаемся различных взглядов, и уважаем мнение друг друга. Напротив, я знал людей, с которыми все, казалось бы, должно было меня роднить, но к которым я тем не менее испытывал неприязнь, и они платили мне взаимностью. Бывает, не идеи, а темпераменты и натуры сталкиваются между собой. Человек агрессивный, вспыльчивый, сварливый, несговорчивый шокирует человека спокойного, беспристрастного, доброжелательного и мирного. Тот, кто презирает всех людей, больше всего презирает того, кто старается их любить. Человек умеренный приводит в бешенство фанатика. Вы всю жизнь будете встречать людей, о которых с удивлением скажете: «За что он меня невзлюбил? Я же ему ничего не сделал». Ошибаетесь! Вы нанесли ему самое тяжкое оскорбление: вы – живое отрицание его натуры.

Как вести себя с недругами? Не отвечайте ненавистью на ненависть. Ненависть – тягостное чувство, нагоняющее тоску, а подчас приводящее в ярость. Если человек сгоряча поверил гадостям, которые ему о вас наговорили, и позволил себе судить о вас по слухам, следует ли вам быть таким же легковерным и поспешным в выводах? Если вы решите отомстить, это вызовет ярость вашего врага, и так без конца; вражда отравит вам жизнь. Перед вами два пути. Если вас оболгали, сделайте хоть одну попытку рассеять недоразумение. Пусть на помощь придут общие друзья. Не будьте злопамятны: кто прошлое помянет… В этом случае не стоит прибегать к прямому объяснению, чтобы не поссориться снова. Пожмите друг другу руки (рукопожатие – древний символ мира) и забудьте о том, что было. Я знаю прочные дружбы, построенные на обломках былых обид. Прощать надо молча – иначе какое же это прощение.

Если же, наоборот, жизнь столкнет вас с человеком по-настоящему злым, то есть с беднягой, не способным посмотреть правде в лицо, ожесточенным, черствым, – порвите с ним. Из вашего общения не выйдет ничего путного. Пусть даже ваш противник не лишен достоинств и пользуется уважением окружающих – раз вы оба так устроены, что не переносите друг друга, забудьте о мире. Лучше прямой разрыв, чем кисло-сладкий компромисс. Пусть вами движет не злопамятность, а желание соблюсти моральную гигиену. Скажите себе: «Я предпочитаю с ним не видеться, чтобы не выходить из себя». Будем общаться с теми, кто нас любит. Те, кто ненавидят нас, подавляют и унижают нашу душу. Да и о чем говорить с врагами: «В споре рождается истина, лишь если спорят друзья. Да и то не всегда…» Я имею в виду: лишь если спорящие стоят на одних и тех же позициях в принципиально важных вопросах и относятся друг к другу с уважением и даже с восхищением. «Избавиться от приступа тщеславия – все равно что выйти из темной комнаты на свет, к солнцу».

Что же касается чудовищ, прилагающих все силы, чтобы навредить (есть и такие), обращайтесь с ними как с дикими зверями. Повторяю еще раз: ни грана ненависти – она только унизит вас, а их все равно не изменит. Лев не вызывает ненависти; если он бросается на человека, его убивают. Сумасшедший не вызывает ненависти; на него надевают смирительную рубашку и лечат. Не ненависть к Гитлеру уничтожила Гитлера, а самолеты и танки. С их помощью люди окружили логово и прикончили зверя. Пожив с мое, вы поймете, что на жестокость нужно отвечать жестокостью. В непротивлении злу насилием есть своя прелесть, но оно на руку подлецам. Важнее всего – предотвращать жестокость, всеми силами борясь с ее проповедниками…

Впрочем, вернемся к вам; я хотел бы видеть вас великодушным и отважным, готовым одобрить всякую разумную реформу, даже если вам лично она невыгодна. Всегда боритесь с теми, кто разжигает войну, против кого бы она ни была направлена. Однако, если война все же начнется, смело идите в бой, будьте хорошим солдатом, сражайтесь без страха и ненависти. «Порок развязывает войну; добродетель воюет за правое дело».

Опасности, которыми чревата наша эпоха

Люди моего возраста любят хвалить времена своей юности и бранить нынешнее время. «Вы только представьте себе, – говорят они, – какой безоблачной была жизнь французов до Первой мировой войны. Последняя война, в которой Франция принимала участие – франко-прусская война 1870 года, – не нанесла нации непоправимого ущерба и в сравнении с бойнями XX века выглядит детской забавой. В начале XX века ходили слухи о возможности войны, но никто им не верил. Оружие в те времена было опасно только для тех, кто находился на поле боя; в тылу люди чувствовали себя почти в полной безопасности. Валютный курс был твердым; доллар стоил пять франков, фунт стерлингов – двадцать пять франков. Казалось, что такова воля провидения. Наши отцы продумывали будущее своих семей вплоть до мелочей. Налоги, плата за жилье не выходили за пределы разумного. Не было никаких атомных реакций; твердые тела оставались твердыми. Девушки, как правило, вступали в брак девственницами. В сельском хозяйстве, промышленности, торговле сыновья приходили на смену отцам. Традиции соблюдались и в семейной жизни. А сегодня…»

Конечно, мне тоже нравилась жизнь начала века; в ту пору я был юн и доверчив. Но я прекрасно вижу, что эта идиллическая картина неверна. Мало кто мог без страха думать о будущем, массы были беззащитны перед лицом болезней или подступающей старости. Большая часть французов жила в нужде, без удобств, не имела досуга; работа пожирала все время; оплачиваемого отпуска не существовало. Война, как показали события, была не за горами. Прямые налоги в самом деле были невелики, но государство не брало на себя забот, которые должно было бы брать; нищим, больным, престарелым приходилось тяжелее, чем сегодня. Нет, нашему прошлому было далеко до золотого века. По правде говоря, я вообще не верю в золотой век; человек всегда остается человеком, то есть героем и зверем в одном лице.

Законы природы ничуть не изменились. «Прошлогодний снег был таким же белым, как сегодняшний. Его хлопья кружились так же легко и падали так же неслышно». Старея, народы идеализируют свое прошлое. «В доброе старое время, – говорят они. – В доброе старое время умели любить; в доброе старое время подростки уважали старших и не носили ни черных[2], ни золоченых курток». Это неправда. Не то чтобы сегодня все шло хорошо. Но все всегда было плохо. Женщины были добродетельнее? Девушки скромнее? Ничуть. Никогда распущенность не была большей, чем во времена Людовика XV. Мир в те времена не знал тревог? Наоборот. Религиозные войны XVI века были не менее жестоки, чем идеологические войны века XX. «Следует смириться с тем, что есть, и принять то, что приходит ему на смену… Я живу в эпоху самолетов и не тоскую по дилижансу… Прошлогоднего снега не бывает. Есть снег и его белизна» (Габриель Делоне).