— Завтра воскресенье.

— Лоуренс подготовит для меня даже соглашение о покупке Букингсмского Дворца на Рождество, если я скажу ему, — сказала она, в ее голосе неожиданно появилась железная нотка решимости. Затем она снова начала мурлыкать. — Иди ко мне, Орландо. Я хочу, чтобы ты был рядом. Хочу согреться в лучах твоей молодости.

Мое сердце начало биться быстрее и во рту все пересохло; неужели это действительно могло быть так просто? Неужели это было так, как это было сделано, просто щелчок пальцами? Чистая энергия возбудила меня, и вместе с пониманием, что мисс Батли-Баттерс намеревалась и стремилась сделать, предлагая мне мой собственный ресторан, мой ванька-встанька начал шевелиться в трусах.

— Ох! — восхищенно воскликнула она, немедленно сжав его снова, — ты жаждешь объятий? Шаловливый мальчишка!

Я забрался на кровать и вытянулся радом с ней.

— Не трогай меня, Орландо, не сейчас… я боюсь.

— Боитесь меня?

— Нет. Да. Всего. О, Боже! Это то, о чем я так долго мечтала?

— Это, безусловно, то, о чем я мечтал, — сказал я совершенно искренне, но без сомнений относительно совершенно другого.

— Ох, Орландо…

Мисс Батли-Баттерс излучала аромат, который был, как мне показалось, смесью трех различных и неприятных запахов: «Chanel», «White Horse» и болезненной усталости от чрезмерного богатства.

— Будь хорошим со мной, Орландо, — тихо сказала она, ее голос был украшен сочной craquelure[90] отчаяния, которое так часто слышна в нежелании стареть.

— А вы будете хорошей со мной, ведь так? — сказал я.

Я распахнул ее кофту и открыл грудь. Она была отвратительной, обвисшей, словно старая замшевая сумка; покрытый пятнами сосок, поросший скудными серебристыми волосиками, свисал с плоти беспорядочных морщин. Это могло быть альвеолярным мешочком, похожим на устаревший кельтский духовой инструмент.

— Я все еще красивая? — спросила она.

— Это совершенно нелепый и ненужный вопрос, — сказал я.

Она с благодарностью улыбнулась.

— Ты говоришь сердечные слова, Орландо! Ты знаешь, как заставить старую женщину почувствовать себя снова молодой и желанной.

Я закрыл глаза и поцеловал ее в высушенные тонкие губы. Ее дыхание было, как я могу представить, чем-то похожим на благоухание первого трепетного выхлопа воздуха, вырвавшегося из египетской могилы, открытой спустя три тысячи лет.

— Я возбуждаю тебя, Орландо?