– Да я не претендую. Вы тут отдыхайте, товарищи, а я пойду потихоньку на ужин.

– На ужин далеко ходить не надо, птенчик. Мы тобой и здесь поужинаем. Ты ведь нам задолжал.

В груди образовался и быстро разрастался провал страха, в мигом опустевшей голове рикошетила лишь одна нехитрая мысль: «Я пропал, я пропал, я пропал».

Из-за мусорных баков появился Сержант, и Грамматиков со стыдом убедился, что рад ему, как щенок.

– Вас представить? – немедленно включился Сержант в «беседу». – В левом углу ринга – начинающий маляр. Я все правильно сказал, Андрюха?.. В правом углу – художники-импрессионисты, которые умеют профессионально рисовать незабудки на чужих лицах.

Несмотря на положительную характеристику, «мохнатый» не согласился.

– Эй, мужик, ты чё, совсем оборзел? Какие мы тебе художники-сионисты? Мы – нормальные пацаны.

– Ну да, нормальные пацаны. Как Ахилл и Патрокл. Да, волосатый качок – точно Ахилл, вернее, Брэд Питт после успешной лоботомии... Грамматиков, у них силопроводы. Это такие синтетические мышцы из миозин-резины в контриммунной упаковке.

– Э, кончай базар и вали по-быстрому отсюда, ты нам не должен, – противно акая, сказал «Ахилл» Сержанту.

– Всему городу было известно, что психиатрическая больница для бедных – плохое место. Что городские власти маринуют тут изрядное количество обычных бандюг. Им разрешили порезвиться во дни воцарения свободы в самом городе, а теперь держат здесь, и тоже не случайно. Чтобы прессовать врагов демократии, вроде тебя, Андрюша, – негромко продолжил Сержант.

– Хорошо, дядя, постой тут, мы найдем и для тебя занятие, – сказал Ахилл Сержанту и, подойдя вплотную к Грамматикову, задышал в ухо: – Или ты надаешь по рогам этому фраеру, или я займусь твоей шоколадной дырочкой, красавчик.

– Чем меньше способностей, тем больше потребностей, все по Карлу Марксу, – прокомментировал Сержант. – Эй, молодежь, у меня есть кое-что для вас. Кто хочет закинуться на халяву? Готов поделиться. И не потому, что я такой щедрый – не будь у нас жадности, мы бы напоминали автомат по продаже попкорна. Это я, скорее, из уважения к Гомеру. «Слушай, богиня, налей Ахиллесу, Пелееву сыну».

– Ну, чего там у тебя? – не без интереса отреагировал Ахилл.

– Доза порнушного наноинтерфейса, прием оральный, всего лишь двадцать минут он добирается до твоих лимбов, а потом улет, стоны без конца, – с рекламным напором, но без надрыва предложил Сержант. Он улыбнулся облакам, как будто там его ждали более важные дела.

Предложение Ахиллу не понравилось.

– А двести двадцать не хочешь? Ошибся адресом, мы тебе не глюколовы и не онанисты. Мы – спортсмены, понял? И от того, что нас здесь маринуют, мы кислее не стали. Так что, труп, подожди, пока мы вденем твоему красавчику в задний разъем. Потом мы и с тобой определимся.

В знак чего-то молчаливый Патрокл снова запустил палец в свою ноздрю.

– Ковыряющий в носу да отыщет. А вообще содомия стара как мир и неплохо переживает все потопы, – дал историческую справку Сержант, рисуя что-то прутиком на земле. – Однако наблюдается прогресс и в этом деле, пидорасы-модернисты вшивают в член целое нанохозяйство – помпочки, процессоры, сервера...

– Я весь в нетерпении. – Ахилл, сопя, подталкивал Грамматикова к дециметровым шипам забора. – Так ты девочка или все же пацан?

– Вот так в подсознании людей выжил древний обряд инициации, – академическим тоном сообщил Сержант. – Сделай какую-нибудь пакость, и ты превратишься из мальчика в мужа. Иначе тебя опустят. Как много красивых старых обычаев сохранилось в уголовной среде. Наша современная либеральная культура позволяет им быть такими, какие они есть. Развратными, грязными, злыми.