– Ну как я все это брошу?! – восклицала она всякий раз, едва заходил разговор о переезде. – И вам разве плохо, что я здесь живу? Всегда в гости приехать можете! Чай не дальний свет – двести километров. Зато огурчики свои, помидорки. А клубника какая! Вы в своем городе “пластмассовую” покупаете за дурные деньги, а тут все свое, все натуральное. И детишкам лучше всего расти на природе!

– Бабушка! Бабушка! –  кричит Настя, завидев ее на крыльце. – Баба Нина! 

– Ах ты мое золотце! – мама спешит нам навстречу.

Настя первой выбирается из машины, прыгает бабушке на руки:

– Ба-а-а! Я к тебе жить приехала! Сама! Как взрослая!

Я же смотрю на них с чувством вины. 

– Мам, – говорю, – я тебе скину на карту Настюшкину пенсию, как придет.

– Ой, не выдумывай, – она машет рукой, – тебе самой деньги нужны! Ильюшке лишнюю мандарину купишь. А мы тут с голоду не помрем. Соседи недавно кабанчика резали, я у них парного мясца купила. А в погребе столько солений, что можно год в магазин не ходить! 

У меня на глазах собираются слезы. Ничего не могу  поделать с собой. Обнимаю маму, утыкаюсь носом ей в плечо и всхлипываю:

– Ты у меня самая замечательная мама на свете.

– Тише, деточка, не пугай ребенка.

– Мама! Мама! – Настя дергает меня за рукав. – Ты  плачешь?

– Нет, – за меня отвечает бабушка, – то ей просто соринка в глаз попала. Идем-ка в дом, моя крохотулечка. 

Они вместе направляются к дому, я же возвращаюсь к машине за вещами. К моему удивлению Стас стоит на улице, прислонившись к капоту. Интересно, как много он слышал?

Делаю вид, что не замечаю его пристального взгляда. Наверное, Барковский сказал следить за мной и все докладывать. Как же, я теперь ценный объект – живой инкубатор для будущего наследника. Вон как Стасик бросается к багажнику и достает чемоданы. Правильно, меня надо беречь.

Стас несет чемоданы к дому. Он их и из квартиры нести помогал. И чего я на него взъелась? Он ведь как я, работает на Барковского, просто немного иначе.

Дальше крыльца я его не пускаю. Сама закатываю чемодан в сени и прошу дать мне полчаса. 

Он молча достает телефон. Спрашивает в трубку, можем ли мы задержаться.

Слышит ответ и кивает мне. 

– У вас есть полчаса, – сообщает. – Не больше.