Генерал жестом предложил посетителю сесть.

    - Я знаю,  вы прибыли сюда, чтобы лично ознакомиться с первичными материалами этого злодеяния. Вы были в доме Ипатьева?

    - Совсем немного. Поймите, мне было тяжело.

     - Я понимаю, - посмотрел на него отец Георгий. – Но и вы поймите. Время работает против нас. Если вам интересно, я могу изложить свои  наблюдения от посещения этого страшного места.

     - Интересно? – горько усмехнулся Дитерихс. Это, сударь мой, жизненно необходимо. Не только для меня, но и для всех людей, которым дорога Россия.

    Отец Георгий достал из кармана рясы свой блокнот и аккуратно положил его на стол.

      Следователь Сергеев вышел на распаренную августовской жарой улицу. Уже полдень, а дел сегодня невпроворот.

 Нанятая на день пролётка с извозчиком ждала его в тени дерева.

   - В суд! – коротко бросил он.

    Окружной суд располагался в красивом доме мавританского стиля на самом берегу Исети. Дом этот несколько лет назад продал городской управе инженер Севастьянов.

   Когда через полчаса они подъехали к особняку, у парадного входа следователь увидел группу людей в чёрных длинных лапсердаках и ермолках покрывающих головы.

 « Началось, - подумал он. – Местное еврейство озабочено убийством бывшего императора и боится возможных погромов». Всё это не было лишено оснований, по городу ползли слухи, что «жиды замучили царя и семью».

   Завидев выходящего из пролётки Сергеева, раввины бросились к нему.

   - Прошу меня простить, господа, но совершенно нет времени!

   Один из них подал следователю бумагу.

   - Поверьте, мы заинтересованы в самом тщательном расследовании.

   - Можете не сомневаться, господа. Ещё раз прошу меня извинить.

   Он скрылся в дверях суда.  В кабинете, где ещё позавчера хозяйствовал Намёткин, Иван Сергеевич отложив в сторону «еврейский манифест», принялся изучать собранный за неделю материал. 

   Следователь не был отъявленным монархистом, и февраль 17-го встретил с пониманием неизбежности смены строя. Но собранные под руководством Намёткина улики рисовали воображению картину преступления довольно циничную, если не сказать, ужасную. Хладнокровно уничтожить семью! Всё это попахивало мрачным средневековьем.

 - М-да!