- Тогда поторопись, а то опоздаешь на праздник.

 - Асраила тоже?

 - Это всего лишь тело. Ничтожная, неодушевлённая  плоть. Вот, возьми, чтобы не пачкать рук.

 Он протянул большой крюк, которым на скотобойне оттаскивают туши убитых животных.

   Затащив всё, что осталось от стража ворот в залу, посредине которой зияла тьмой дыра, Иосиф достал из кармана три большие свечи, вставил их в щели между камнями и зажёг. Зала была большой, с низким неровным сводом, и неровным же полом. Дыра была идеально круглой, словно её просверлили гигантским сверлом. Она одновременно отпугивала и притягивала. Он представил, как делает решающий шаг и медленно падает вниз, преодолевая тьму, как плотную толщу воды.

   Он подтащил к самому краю обгорелый труп Асраила и отошёл, чтобы взять одну свечей. А когда спустя пару секунд вернулся, тела уже не было. Тьма сама забрала его! Иосиф так и застыл со свечёй в руке, ожидая, что сейчас из ямы высунется рука и утащит его. Затем сделал шаг и, удивляясь собственной смелости, заглянул. Яма будто до краёв наполнена дёгтем. С трудом, оторвав взгляд от черноты, отправился за следующим телом.

 - Здравствуй, Андрей… Владимирович.

 Сколько лет они не виделись? Двадцать, или больше?

 Владыка смотрел в глаза замначальника президентской службы безопасности и вспоминал.

   К середине августа боевики до этого мелкими отрядами проникавшие в Грозный, практически контролировали весь город. Ему, тридцатипятилетнему майору ГРУ было поручено вывезти секретную документацию из оставляемого федералами города.

 Всем здравомыслящим было ясно, что война проиграна. Его, как кадрового военного утешало, что виной этому не слабость армии, а слабость власти. Утешение это помогало мало, ибо майор видел, что страдают в первую очередь его товарищи по оружию. А власть, с горечью думал он, мы имеем ту, которую заслуживаем.

 Но политика, политикой, а приказ выполнять надо. Причём любой ценой.

   Документации было немного, всего три титановых кейса. Но то, что кейсы из титана, уже говорило о важности их содержимого.

   Кроме него в группу вошли два прапорщика из бригады содействия и  офицер из Москвы. Совсем ещё юнец, из московских хмырей, которых так не любили те, кто не первый год хлебает на этом «курорте» фронтовую похлёбку. Лейтенанта  навязали в последний момент. Майор со своими людьми обеспечивает прикрытие, а москвич занимается непосредственно документами.

   Майор неплохо знал Грозный, ещё с первого штурма в 95-м. Им надо было пройти к Дому Правительства в Старопромысловском районе. Пройти почти через весь город, наводнённый боевиками. Он решил идти подвалами и подземными коммуникациями, благо, подробной картой его снабдили. Был риск и немалый нарваться на противника, но майор надеялся, что в это, победное для них время боевики вылезли на поверхность. К тому же под землёй легче оторваться.

   Вышли 17 августа, в день, когда было объявлено перемирие. Майор на этот счёт не питал никаких иллюзий. При встрече с боевиками группу уничтожат, в худшем случае пленят. Всех четверых одели в натовские камуфляжи, в карманах на всякий случай были зелёные банданы с арабской вязью. В бой приказано было вступать в случае самой крайней необходимости. Один из прапоров – ингуш Юнус, второй – терский казак из Владикавказа. Майор с лейтенантом, светловолосые и светлоглазые, в случае не силового контакта с противником должны выдавать себя за западенцев , которых много сражалось на стороне чеченцев.

   Документы эти нужны были, видимо, не только им. О группе знал довольно узкий круг, но утечка всё же произошла. До дома Правительства им добраться дали, но на обратном пути ждали. И не вступая ни в какие переговоры открыли огонь. Хотя уже вторые сутки действовало перемирие.

   С самого начала боя всё складывалось неудачно. Командир группы получил в ногу пулю калибра 7,62. Пуля раздробила кость, их обложили с четырёх  сторон, а защитой служил лишь полуобгоревший остов шестёрки. Согласно карте в ста метрах к юго-западу должен был быть канализационный колодец, и разбрасывая вокруг себя дымовые шашки они стали пробираться туда.

   Владикавказец получил пулю в шею, когда до люка оставались сантиметры, Юнус оставался прикрывать. А лейтенант, взвалив на спину раненого майора, и повесив на шею все три кейса, через три часа вышел к своим. Всё это время, сжав зубы от боли (весь промедол остался у Юнуса), стараясь не потерять сознание, майор подсказывал взмокшему москвичу верное направление. 

 - Здравствуй, Андрей Владимирович.