Крик повис над пустынным двором; дежурившие на стенах Сиротки обернулись к ним. Шарка отпрянула, а Латерфольт закрыл лицо ладонями и, шатаясь, отошел.

– Прости, я не могу сейчас, – услышала она его невнятное бормотание. – Я ничего не могу…

Он не пришел ночью, не появился утром, и в течение следующего дня никто его не видел. Хроуст, который снова отправился с Шаркой помогать раненым, заверил ее, что Латерфольту нужно время, но в его голосе прозвучало сильное недовольство.

– Он потерял многих своих людей, – робко возразила Шарка, когда они подходили к зданию ратуши, которое теперь служило госпиталем.

– Так случалось и раньше. Сейчас он нужен мне и тебе живым. – Хроуст помолчал, пока раненые приветствовали его и Шарку боевыми кличами. – Если Латерфольту нужно время, я готов его дать. Но только потому, что он это он!

Ночь не принесла Шарке облегчения. Она быстро провалилась в сон, но там ее преследовали призраки битвы. Кроме солдат, захлебывающихся предсмертными воплями, была там и Тальда, чьи останки Дар и Трофей разметали по плацу. Затем Шарка снова смотрела, как наступают на нее кьенгары-воры, изуродованные Даром чудовища, о которых она раньше ни сном ни духом не ведала, хотя Морра их упоминала… А что до самой Морры, то ее плач, словно она тоже потеряла в бою кого-то из близких, до сих пор звенел в ушах Шарки. Кирш рассказал, что при виде убитого Мархедора обычно хладнокровная баронесса начала вести себя странно. То, как Шарка обнаружила новый Дар и исцелила им Латерфольта, добило Морру окончательно. Но почему?

Множество вопросов терзали усталый разум Шарки, пока она лечила все новые раны, пропуская мимо ушей приветствия и восхваления солдат. Тут очень кстати пришелся Хроуст: он как настоящий отец без устали утешал, разделял скорбь и гнев и уверял, что грифонам воздастся. «Это только начало, – говорил он, – они еще пожалеют!»

– Шарка! – позвали ее знакомым голосом, пока она держала руки над пулевым ранением на ноге солдата. Подняв голову, Шарка увидела яркие синие глаза.

– Фубар! – она улыбнулась впервые за два дня. – Я думала, ты погиб! Исчез ни с того ни с сего!

– Они меня подстрелили, сволочи.

А еще выбили несколько зубов, рассекли бровь и ударом содрали с щеки кожу до самого мяса… И все же ему повезло больше, чем многим другим.

– Прости, что не смог тебе помочь.

– Ты – тот самый Фубар, которого баронесса привезла из Тхоршицы? – перебил Хроуст, рассматривая мечника.

– Да, – Фубар стыдливо спрятал глаза, как всегда, когда кто-то из таворцев напоминал о его истории. – Но я готов и дальше доказывать свою верность Сироткам, мой гетман!

– Ты легко отделался. Пусть боги будут милосердны к тебе и далее.

Фубар отдал честь сердцем.

– Скажите, – спросил он, запинаясь от волнения и не поднимая головы, – этот человек, который едва не убил Латерфольта… Грифоний всадник… Он мертв?

Шарка вопросительно посмотрела на Хроуста. Тот подергал себя за ус, раздумывая. Солдаты вокруг и свита Хроуста тоже навострили уши.

– Нет, не мертв, – ответил наконец гетман. – Он ожидает суда, который определит его судьбу. Впрочем, у нее не очень много вариантов.

Под рукой Шарки Фубар нервно дернулся, шипя от боли, пока Дар сшивал его плоть.