— Тину можно забрать. Немного прихрамывает. Пулю извлекли, она каким-то чудом под лопаткой застряла, не задев важных органов. А вот с Дэзи придётся повременить. Одна пуля застряла в лёгком, пришлось извлекать под общим наркозом, большая кровопотеря, вторая раздробила ключицу, — и вдруг доктор нерешительно как-то спрашивает. — А Вы уверены, что стреляли в собаку?

И я зависаю. Я об этом даже не думал, но зная, что Антон теперь надёжно закрыт, отвечаю:

— Суд разберётся и преступник будет наказан. Меня интересует только жизнь собаки.

— Жить будет, но недельку ей придётся провести у нас.

— А мальчикам можно её проведать? — спрашиваю я.

— Да, конечное, но заранее позвоните. О времени нужно будет договориться. У неё режим, — смеётся собачий доктор.

Мы договариваемся, что сейчас за Тиной подъедет охранник и заберёт собаку домой.

Андрей с няней и отцом спустились на первый этаж, а мы замешкались в спальне Мирона. Мир вперёд убегает, а я застреваю с Леркой в холле, целуя её губки. Подходим к лестнице и видим картину: Дима стоит на нижних ступенях лестницы, опустившись на колени, Мир замер на площадке между этажами в нерешительности. Мирон боится отца, я это знаю. Мальчишка мне в этом честно утром признался. Я же постарался его убедить, что папу не нужно бояться. Но понял ли меня Мирон, справился ли я со своей задачей миротворца?

Лерка хочет что-то сказать, но я успеваю закрыть ей рот рукой. Да, грубо, но мы не имеем права мешать Диме и Мирону, они должны справиться самостоятельно.

— Мирон, сынок, иди ко мне, — говорит Димка и протягивает руку к сыну.

Мир стоит ещё какое-то время и делает нерешительный шаг вперед, замирает, делает ещё один шаг, не менее нерешительный, снова останавливается, словно прислушивается к себе.

— Я тебя не боюсь… — шаг вперёд. — И мама тебя не боится… — ещё одна ступенька навстречу. — У нас есть дядя Андрей… — ещё один шаг, остаётся две ступеньки и Дима сможет взять Мирона на руки. — У меня есть ещё один папа. Он меня любит.

Мирон преодолевает две последние ступеньки и останавливается. Я замираю, ужасно боюсь, что Дмитрий сделает ошибку, перехватываю его взгляд и качаю головой, а хочу крикнуть «Нет!..». Дима понимает меня и сам замирает перед Мироном.

Мир протягивает ручонку и берёт отца за руку, смеётся заливисто:

— Не страшно!.. Пойдём гулять, папа.

Лерка выдыхает, я тоже. Почему-то за Мирона я переживаю больше всего. Наверное, потому что я папа.

Спускаемся вниз и идём гулять на задний двор, подальше от ворот и пустого вольера. Впятером строим крепость и играем в снежки. Снег сегодня хорошо лепится.

Мальчишки постоянно обстреливают нас снежками, которые лепит Лерка. Она одна успевает лепить за троих, так как лепит не только мальчишкам, но и себе. Обегаю крепость вокруг, хочу пленить красавицу, но спотыкаюсь и падаю. На меня тут же нападают мои сорванцы. Смеются, довольные, что победили. Подхватываю их на руки. Они мои! Мои!

— Папочка, — шепчет Мирон, а Андрей молчит и улыбается.

Подхожу со сладкой ношей к Лерке. Она стоит на тропинке и с Димкой разговаривает. У меня внутри всё останавливается. Ведь они были мужем и женой… Но мысли чёрный прогоняю. Лерка меня любит.