Книги
От Скифии до Индии. Древние арии: мифы и история
Согласно ранним верованиям западнофинских народов, душу на пути в «страну мертвых» ожидали страшные испытания: она могла встретиться со змеями, чудовищами, злыми духами, ей предстояло преодолеть бурные потоки и мрачные стремнины, прежде чем приблизиться к «мосту», ведущему к желанной цели. В древних магических песнях финнов рассказывалось, как вход в «нижний мир» охраняла его хозяйка. За «мостом», согласно древним верованиям карелов, открывалась обитель блаженства с сочными травами, широкими полями и деревьями со сладкими, как мед, плодами. Туда «собирались» волшебники, чародеи, шаманы.
Страну усопших финские предания называли «Северным домом» и помещали «внизу и на севере». В фольклорной традиции народов Северной Скандинавии и Карелии встречается и более точное указание: эта «страна» будто бы находилась в Северном Ледовитом океане или в «море» — «Сарайас». Лингвистами установлено, что «сарайас» входит в число тех слов финских языков, которые находят соответствия в индоиранских языках. По происхождению «сарайас» то же слово, что и древнеиндийское «джрайас» — «течение», «обширное пространство», «широкий простор» и иранское «зрайа» — «большой водный бассейн», «море». Нельзя, однако, не задуматься над тем, что на территориях, где могли осуществляться контакты между финно-угорскими и арийскими племенами, нет морей и значительных водных просторов. Известный финский ученый Й. Тойвонен полагал, что предки западнофинских народов восприняли слово «сарайас» вместе с «космологическими мифами иранцев». И действительно, в иранской традиции словом «зрайа» определялось мифическое водное пространство Воурукаша, расположенное у великих северных гор (Хара Березайти). Примечательно, что и финское «сарайас» является обозначением не реального моря, а мифического водного пространства на далеком севере.
Отмеченные совпадения, таким образом, вновь возвращают нас к «северному циклу» арийской мифологии и еще раз подтверждают его связь с космологией и религией финно-угорских племен. Согласно «Авесте», душа умершего совершает «путешествие» к мосту Чинват. Здесь ее ожидает некая божественная особа, которая переводит одни души через мост в райскую обитель блаженства, а другие низвергает в лежащую под переправой мрачную бездну. «Прекрасная» и «ловкая», как называет ее «Авеста», хозяйка моста, очевидно, близкая родственница той «хозяйки нижнего мира» северной мифологии, которая «встречает» на переправе души умерших.
Подобная «переправа» над подземной рекой загробного мира описана и в индийском эпосе. К ней «все приходят, но отягченный беспрепятственно не достигает счастья… зло совершившие люди здесь горят, здесь толпятся у переправы». А кто достоин «достигает конца радости и страдания; здесь солнце… выпивает священный напиток и, достигнув страны Васиштхи (т. е. Большой Медведицы), опять выпускает зиму… Здесь в чертогах риши-певцов, в райских кущах горы Мандары, гандхарвы поют песнопенья, восхищающие сердце и разум… Через нее пролегает твой путь, Галава» (из «рассказа» птицы Гаруды, «Махабхарата»).
«БОЖЕСТВЕННАЯ КОМЕДИЯ» И ЗОРОАСТРИЙСКИЕ ЖРЕЦЫ В «ПОТУСТОРОННЕМ МИРЕ»
«Душа Арда-Вираза, отделившись от тела, отправилась к священным горам Чакат-и Дайтик и мосту Чинват. И возвратилась на седьмой день и вошла обратно в тело. Арда-Вираз встал, будто просыпаясь от приятного сна…» И приветствовали его, «пришедшего из обиталища умерших в это обиталище живых… и приказал Арда-Вираз: „Приведите писца мудрого и ученого!“» И тогда писец записал «все, что говорил Арда-Вираз, написал исправно, ясно и подробно».
Так завершается пролог зороастрийского сочинения «Арда-Вираз-намак». Далее в тексте повествуется о «путешествии» благочестивого Арда-Вираза по раю и аду, о том, что он там увидел, о вознаграждении праведников и наказаниях грешников за содеянное на земле. Когда в 1816 г. впервые на европейском языке появился перевод отрывков из «Книги Арда-Вираза», ученые с удивлением обнаружили, что по своему сюжету сочинение напоминает «Божественную комедию» великого итальянского поэта Данте Алигьери (1265–1321). Уже тогда были высказаны мнения о возможном знакомстве Данте с одним из вариантов этого иранского сочинения. Впоследствии такая точка зрения не получила убедительного обоснования, дискуссия же об истоках «Божественной комедии» продолжается и в настоящее время.
Нельзя забывать, что европейская средневековая культура многим обязана цивилизациям Востока, особенно арабской науке, философии, литературе; Европа познакомилась и с культурными достижениями народов Ирана, Средней Азии, Индии. Показательна, например, судьба древнеиндийского сочинения «Панчатантра», которое при Сасанидах было переведено на персидский язык под названием «Калила и Димна». Арабская версия этого произведения проникла в Европу, где ее перевели на все основные европейские языки. Во многих произведениях европейской литературы заметно влияние этого восточного собрания назидательных притч и новелл.
Вполне возможно, что в Европе ко времени Данте были известны восточные сочинения, близкие по содержанию к зороастрийской книге об Арда-Виразе. Конечно, «Божественная комедия» Данте по своему характеру, идейному содержанию вполне оригинальна. Провозвестник Возрождения, автор научных сочинений и политических трактатов, Данте наполнил поэму образами своего времени; она отражает мировоззрение его эпохи и вместе с тем проникнута новыми идеями и идеалами, которые возвысили поэта над религиозной схоластикой средневековья. Поэтому при сравнении «Божественной комедии» с ее предполагаемыми восточными прототипами речь может идти лишь о внешнем сходстве сюжета и некоторых деталей в описании ада и рая.
Тема «посещения» героем потустороннего мира в восточной литературе разрабатывалась задолго до эпохи Данте. Видный советский иранист Е. Э. Бертельс, а затем английский арабист Р. Никольсон обратили внимание на значительное сходство «Божественной комедии» Данте с одной из поэм персидского поэта Санаи (конец XI — начало XII в.). Статья Никольсона так и называлась — «Персидский предшественник Данте». Санаи творил в эпоху расцвета персидской классической литературы, но в Иране рассказы о «путешествии» в ад и рай существовали гораздо раньше и были связаны с зороастрийской религиозной традицией.
«Арда-Вираз-намак» повествует о событиях, якобы происшедших при Сасаниде Шапуре II (310–379). Зороастризм переживал тогда трудное время: распространились ереси, безверие. Зороастрийские жрецы выбрали из своей среды самого благочестивого — Арда-Вираза — и «отправили» в потусторонний мир, чтобы, вернувшись, он подтвердил, что существует ад и рай, а посмертное воздаяние зависит от неуклонного исполнения предписаний зороастрийской веры. Такими рассказами зороастрийская церковь старалась воздействовать на своих последователей и доказать истинность своей религии.
«Книга об Арда-Виразе» составлена не ранее VI–VII вв. Поэтому ученые полагали, что сочинение носит чисто апокрифический характер, не связанный с реальными событиями раннесасанидской эпохи. Но новые открытия заставляют пересмотреть подобное мнение. Известному французскому ученому Ф. Жинью удалось раскрыть смысл одной из надписей Картира — религиозного и политического деятеля III в. н. э., эпохи создания державы Сасанидов — могущественной соперницы Рима и Византии. Это был период упрочения зороастризма, и ведущую роль в создании зороастрийской государственной церкви сыграл Картир — «глава магов» и «хранитель души» царя царей. Не случайно его надписи выбиты там же, где эдикты сасанидских монархов, а на официальных рельефах он изображен рядом с царями.
О многих своих «заслугах» повествует в надписях Картир, в частности о том, что он раскрыл людям смысл учения о «небесах и бездне ада». Каким же образом Картир «познал сущность ада и рая», становится понятным из его надписи в Сар-и-Мешхеде (близ города Казерун в Иране), детально разобранной Ф. Жинью: Картир рассказывает о «посещении» потустороннего мира, где ему удалось лицезреть зороастрийских богов и блаженную жизнь праведников, увидеть рай и преисподнюю.
Итак, Картир — реальное историческое лицо, политический деятель великой державы — в официальной надписи приписывает себе те «деяния», за которые много позднее зороастрийская традиция воздавала хвалу Арда-Виразу, якобы жившему в IV в. (т. е. столетием позже Картира). Цель же обоих рассказов была одинаковой — укрепить пошатнувшуюся веру, упрочить положение зороастрийской религии и церкви. В своих надписях Картир также упоминает о распространении вредных ересей, веры в ложных богов, говорит, что благодаря его деятельности «многие люди, которые были неверными… избрали истинную веру» — зороастризм. Добиться этого Картиру, очевидно, было непросто: ему пришлось обратиться и к продуманной инсценировке своего «путешествия» в потусторонний мир. Картир использовал архаичные и весьма примитивные религиозные представления для политических целей (к тому же приему прибегли позднее и авторы преданий об Арда-Виразе).
Текст сармешхедской надписи сохранился лишь частично, и поэтому остаются неясными многие детали «потустороннего путешествия» Картира. Но и в уцелевших фрагментах упоминается о том, что он видел в раю и каким был туда его путь. Рассказ построен в русле традиционных зороастрийских представлений о загробном мире: к раю Картира ведет «благороднейшая женщина», она сопровождает его при переходе через мост, в раю он видит великих праведников, золотой трон бога, весы…
По той же дороге «следовал» в рай и Арда-Вираз. «Мост Чинват расширился на девять копий, и я перешел через него легко, удобно, отважно и победоносно. Меня, Арда-Вираза, приветствовали могущественный бог Митра, благой Вайю… и другие существа того мира. И я, Арда-Вираз, увидел справедливого бога Рашну, который держал в руках весы из чистого золота и взвешивал деяния, праведников и грешников. Затем праведный Сраоша и бог огня взяли меня за руку и сказали: „Иди, мы покажем тебе рай и ад, сиянье, блеск, спокойствие и процветание, наслаждение и удовольствие, радость, счастье и благоухание рая — воздаяния праведникам. И мы покажем тебе мрак, тесноту и скверну, мучения, злобу и боль, ужас и смрад в аду, все виды воздаяний, которые получают колдуны и грешники“».[17]
В «Книге Арда-Вираза» весьма подробно описывается и само «отправление» в иной мир. Опытные жрецы совершают ритуальные обряды, Арда-Вираз молится, ему подносят три кувшина с вином и наркотическим средством, он выпивает их, продолжая петь молитвы, пока не падает без сознания; душа его «выходит» из тела и «отлетает» в далекую страну, чтобы, увидев рай и ад, через семь дней вновь вернуться к безжизненному телу.
Описанный магический обряд невольно напоминает шаманское камлание, несмотря на беллетризованную форму рассказа и совершенно иную историко-культурную обстановку. Правда, «камлание» происходит не в чуме или ином специальном помещении для шамана, а в храме огня; по «возвращении» души Арда-Вираз не только повествует об «увиденном», но и диктует свой рассказ писцу. Однако это не меняет существа ритуального действия. «Путешествие» Арда-Вираза — это «странствие» души в загробный мир. Сходные представления отражены и в надписи Картира: тело оставалось на земле, по потустороннему миру путешествовал «двойник Картира».
Вместе со жрецами жены Арда-Вираза «в течение семи дней и семи ночей, повторяя священные гимны, не переставали стеречь» покинутое душой тело Арда-Вираза. У северных шаманов также существовали специальные помощницы (часто жены), опытные в ритуале и «оберегавшие» тело шамана во время «путешествий» его души; своими заклинаниями они должны были «помогать» душе шамана вернуться в тело. Особый интерес представляет и название «священного снадобья», принятого Арда-Виразом перед тем, как он впал в транс, — «банг», древнее наркотическое средство жрецов и шаманов.
Весьма показателен маршрут загробных «путешествий» Картира и Арда-Вираза: души обоих «переходили» мост Чинват; согласно «Книге Арда-Вираза», его душа отправлялась к горам Чакат-и Дайтик и мосту Чинват. «Чакат-и Дайтик» («Горы правосудия») — это образное обозначение священных гор древнеиранской (и общеарийской) мифологии, употребляемое в поздних зороастрийских сочинениях. Согласно зороастрийским текстам, Хар-бурз («Высокая Хара») — то же, что Чакат-и Дайтик; мост Чинват «расположен» у подножия Хар-бурза (и по «Авесте», мост Чинват лежит у Высокой Хары).