Он уже сделал шаг в сторону, когда подоспевшая молодая мама, сдернув ребенка с велосипеда, разразилась лавиной извинительных выражений вперемешку с обещаниями оставить его без велосипеда. Маленький нарушитель отчаянно сдерживал слезы, сжимая губы на почти плачущем лице.
– Что я могу для вас сделать?
Рон внимательно посмотрел на мать мальчика. Отрепетированный вопрос, выверенная интонация, в глазах – ожидание вариации на тему «ничего-ничего, все в порядке».
– Не наказывайте ребенка.
Рон развернулся и пошел прочь, не видя, как на лице молодой женщины наигранное сожаление сменилось искренним недоумением.
На выходе из парка Рон замедлил шаг: эта короткая улочка станет самым трудным отрезком его длинного пути. Вот справа дом Генри Джонса. У него была самая большая в городе собака и две лысые кошки. Генри привез диковинных животных откуда-то из заграницы и очень ими кичился. То ли из-за кошек, то ли из-за вредного характера, но при наличии густой черной шевелюры Генри Джонса прозвали «Лысым». Так и осталось неясным, чьей местью было это обидное прозвище – детей или взрослых. Напротив Джонсов жили Смиты – Джина, Оливер и двое их детей-близнецов Джек и Ник. Рон мало с ними общался, считая мелюзгой. Сердце Рона тревожно застучало. Сейчас он пройдет мимо дома Кренстонов. Наверное, Кэт до сих пор ненавидит Рона, Дэна и всю семью Митчеллов. Кэт и Фил были очень дружны друг с другом, что не всегда свойственно старшему брату и младшей сестре. Фил великодушно снисходил до общения с малолетками из компании Кэт, время от времени выступая в роли ответственного в походах на пляж, в кино или на пикнике. Рон ни разу не видел Кэт после убийства Фила, как не видел никого из своих друзей и одноклассников. Да и зачем это было нужно? Он знал, о чем они безмолвно будут его спрашивать, как знал и то, что не ответит на их вопрос. Рон с опаской взглянул на дом Кренстонов. После убийства Фила он не представлял себе этот дом иначе, как с черными окнами. Наяву все оказалось по-другому. Все окна были настежь распахнуты. Ветер мягко переливал нежно – кремовые шторы. Дом дышал жизнью. Рон это чувствовал, хотя двор был пуст, и за окнами не проглядывалось никакого движения. Дом притягивал Рона, завораживал ощущением тихого счастья. Медленно, очень медленно, переводя взгляд с одного окна на другое, Рон прошел мимо дома Кренстонов… или уже не Кренстонов? Скоро он это узнает. Теперь налево, и чуть наискосок через узкую дорогу.
Глава 7
Рон стоял перед дверью родного дома. Его руки заметно подрагивали, выдавая бешеную внутреннюю дрожь. Кто откроет дверь – мама или отец? Узнают или нет они сына в пожилом, почти лысом мужчине? Захотят ли впустить в дом? Что спросят? Как отвечать? Дальше медлить нельзя. Рон решительно нажал на звонок и замер в дыхании, напряженно вслушиваясь в звуки за запертой дверью. Тихо. Еще секунда тишины, другая, еще одна. Неужели…? Щелкнул замок. Дверь мягко отошла чуть внутрь. Рон вошел в дом.
Внутри все оказалось так и в то же время не так, как он представлял себе много раз. В небольшом холле почти все по-старому. Знакомые вещи в привычном порядке. Кажется, другие стулья и ковер, хотя, быть может, он просто выцвел. Все тот же стол, зеркало, этажерка теперь с пустыми полками. На окнах другие шторы, но все с тем же любимым мамой узором морозных кружев. Как тихо, как будто в доме нет жизни, но кто-то же открыл дверь! Оглядывая комнату, Рон подошел к лестнице на второй этаж. Совсем старая, с перекошенными перилами, со стесанными ступенями. Видно, давно не знала ремонта. По ней можно еще подняться? Тот, кто открыл дверь, наверху. Открыл, значит, узнал, ошпарила Рона догадка, ставшая очевидной только сейчас. Мама, отец, Дэн – кто? Кто узнал в нем четырнадцатилетнего Рона? Сердце рвалось в бешеном стуке. Рон взялся за перила. Двадцать семь, двадцать семь лет вне этих стен, вне этого города, вне жизни!
Рон медленно пошел наверх, лестничные ступени под тяжелой поступью осторожно покряхтывали, словно страшась нарушить тишину. Поднявшись на второй этаж, Рон окинул взглядом коридор. Его комната и комната Дэна заперты. Рон подошел к комнате для гостей, приоткрыл дверь, заглянул внутрь. Никого. Осталась небольшая гостиная, которую они все так любили. Рон пошел вглубь коридора, неотрывно глядя на узкую полоску света, выбивающуюся из приоткрытой двери. Главное, не остановиться, не дать трепещущей воле потерять последние силы. Не позволив себе ни секунды задержаться на пороге, Рон толкнул дверь и шагнул внутрь.
Глава 8
– Здравствуй, Рон.
– Мама!
От неожиданности Рон остановился сразу за дверью. Лиза Митчелл сидела в своем любимом кресле у окна. В нем она перештопала десятки носков, передумала тысячи дум, утерла миллионы слезинок. В морщинах лицо, поблекшие глаза, седые волосы, темное длинное платье. Старая женщина взглянула на Рона спокойно, очень спокойно, в уставших глазах не было ни удивления, ни упрека.
– Я ждала тебя, Рон… Каждый день после тех десяти лет.
– Прости меня, мама.
В наступившей тишине мать и сын долго молча смотрели друг на друга, каждый – из своей жизни.
– Эти семнадцать лет, Рон, ты… был…
– Да, мама, в тюрьме.
– Ты… снова…