Над маленькой, но отлично снаряженной армией развернулись знамена и хоругви.
Эдинбург думал над услышанным больше двух часов. Скорее всего, город подсчитывал свои силы и раздавал мужчинам оружие. Наконец все-таки заскрипел опускаемый мост, распахнулись ворота, и оттуда вышел ярко одетый в зелено-красные штаны и сине-желтый колет мальчишка с горном в руке. Поставив трубу раструбом на колено, он низко, размахивая шляпой, поклонился:
— Герцог Олбани, Роберт Стюарт, приглашает дорогих гостей на королевский пир!
Это был единственный настоящий пир за все время путешествия великого князя. В огромном зале, с вином, пивом, с менестрелями, орущими путаные баллады под треньканье лютен, с дамами в длинных тяжелых платьях и остроконечных шляпках, больше похожих на конусы из учебника по геометрии, но украшенных вуалями и атласом; с запеченным целиком быком, блюдами копченой трески и тухлой акулятины, с танцами под трубачей, больше похожих на всеобщую пьяную драку, в которой большинство дам решительно сдавались в плен своим обидчикам.
Во главе стола бок о бок восседали император половины мира и наместник Шотландии, сосредоточенно напиваясь, прежде чем заговорить о том, о чем в приличном обществе не принято упоминать даже мимоходом.
— Король Шотландии Яков находится в английском плену, — перешел наконец Вожников к основному вопросу попойки. — Это нехорошо, неправильно! Разве королевство не должно принять все возможные меры для его освобождения? Начать наступление по всем направлениям, захватывать города и порты, развернуть решительную войну. Поход во имя освобождения короля воодушевит и соединит все кланы королевства!
— Ты не знаешь, что такое кланы, брат мой, — покачал головой герцог. — Большинство шотландцев упрямы и своевольны, думают лишь о себе и своем наделе, своих родичах и бабах. Ими невозможно управлять. Чтобы ты ни делал, половина родов всегда будет против!
— Но другая половина — «за»! — приободрил его Вожников.
— Но только половина, — покачал головой герцог. — Этого слишком мало, чтобы стать уверенным правителем. Оппозиции всегда оказывается слишком много, чтобы управлять всей страной. Всегда и всюду найдутся враги и заговорщики, каковые заболтают, испортят исполнение любого приказа. Забудут о нем, переврут, скажут, что не получали…
— Единый поход за освобождение короля должен сплотить всех! Думаю, в твоей стране не найдется никого, кто откажется положить свой живот во имя сюзерена!
— Пусть даже мы победим. Но потом ведь ничего не изменится! Половина кланов сохранит преданность мне, другая половина будет искать способы меня скинуть. — Наместник подставил кубок слуге, а когда тот налил вина, решительно опрокинул в рот, опорожнив одним глотком. — Как можно править в королевстве, где каждый второй предатель?
— Есть отличный способ… — Егор наклонился к уху наместника и несколько минут что-то шептал.
Роберт Олбани дослушал, довольно расхохотался:
— Да ты просто гений, мой император! Неудивительно, что половиной мира правишь ты, а не я! Эй, слуги! Налейте вина! Я хочу выпить за здоровье нашего гостя!
— Так ты согласен? — уточнил Егор, когда все подняли кубки.
— Англия — наш давний враг. Он очень опасен, — уклончиво ответил герцог Олбани. — Полагаю, ради такого результата вполне можно обойтись и порубежными стычками.
— Порубежные стычки не смогут принести свободы твоему сыну.
Стюарт Олбани недовольно нахмурился, помялся и сказал:
— Я веду переговоры о выкупе.
— Должность наместника недолговечна, брат мой, — устал ходить вокруг да около Вожников. — Рано или поздно король все равно вернется домой. Ты десять лет успешно правил страной, половина которой тебя ненавидит, а другая не понимает, как ты попал в правители. Это талант, который нельзя упускать. Поверь мне, Роберт, дожидаться возвращения Якова в Эдинбург на посту наместника Империи в Англии, Шотландии и Ирландии, утвержденного именным указом и имеющим все полномочия, будет куда удобнее, нежели сидеть здесь на птичьих правах. А с твоим талантом возвращения Якова никто просто не заметит. Он останется чисто номинальной фигурой.