И только ощутив толчок в спину, Мара поняла, что ангакук обращается к ней.

– Нет… – она прочистила горло. – Нет, сэр.

– Голос Иниры… Наша ночная звезда вернулась на землю.

– Что? – нерешительно прошептала Мара, не понимая, можно ли задавать вопросы.

– Инира. Ее имя означает «ночная звезда». Я дал ей его. Видел в ней свет. Подойди. Да ближе, ближе, я не такой медведь, как твой дед. Покажи этот шрам.

– Но… в смысле…

– Горло. Покажи горло.

Мара вздохнула и опустила воротник. Дались всем ее ожоги… Теперь и Сэм, и Ила будут спрашивать…

Апая протянул к ней высохшую руку с длинным ногтем на большом пальце и коснулся ее обезображенной шеи. Провел от уха до ключицы, по всей коже, которую когда-то изуродовал пожар. Его пальцы были неожиданно горячими, и Маре стало не по себе. Каким-то чудом самоконтроля она терпела всю эту дичь, а не развернулась и не свалила куда подальше.

– Удивительная история, – сказал, наконец, Апая и убрал руку. – Она мне снилась.

Мара с облегчением отстранилась, подняла толстовку повыше. Конечно, будет теперь рассказывать, что он знал обо всем заранее. Разводка для дураков.

– Две матери. Две сущности. Две жизни, – низким, будто чужим голосом прошептал ангакук. – Два года. Два шага. Два пути.

Старик закивал головой, как китайский болванчик, а затем начал и сам раскачиваться. Стал бормотать что-то на своем языке, из уголка рта потекла слюна. Потом вдруг замер и расхохотался. Глаза его приоткрылись, и Мара увидела, что они не карие, как у всех инуитов, а совсем светлые.

– Два белых человека скажут два одинаковых слова! Две птицы сядут на две вершины! В тот день все станет известно!

Потом откинулся назад, сложил руки на животе и расслабился, словно только что не орал всякую околесицу. Потом довольно усмехнулся:

– Ну что, Сэм. Девочку тоже будем посвящать.