«Если бы вы послушались меня, мы все теперь находились бы на „Испаньоле“, целые и невредимые, и золото лежало бы в трюме, клянусь громом! А кто мне помешал? Кто меня торопил и подталкивал – меня, вашего законного капитана? Кто прислал мне черную метку в первый же день нашего прибытия на остров и начал всю эту дьявольскую пляску? Прекрасная пляска – я пляшу вместе с вами, – в ней такие же коленца, какие выкидывают те плясуны, что болтаются в лондонской петле. А кто все начал? Эндерсон, Хендс и ты, Джордж Мерри. Из этих смутьянов ты один остался в живых».

Джоб Эндерсон назван первым среди смутьянов и неспроста. Хендс остался на «Испаньоле» командовать вахтенными, и Эндерсон среди сошедших на берег второй после Сильвера по авторитету и влиянию (Джордж Мерри значительно моложе этой троицы и выдвинулся на первые роли лишь когда погибли Эндерсон и Хендс).

Разговор, в котором нетерпеливый Джоб требовал немедленного выступления, состоялся вдали от ушей остальных матросов. К чему выносить на публику разлад между начальством?

Они отошли подальше, к краю болота, где берег понижался и кусты сменялись зарослями камыша. Болотистая низменность – неподходящее место для матросского пикника, и можно было не опасаться, что туда забредет кто-то из расслабляющихся подчиненных.

Те и не забрели – забрел Джим Хокинс. Неподалеку от матросов, хлопочущих над укушенным Аланом, он не задержался. Ничего любопытного там не происходило, а у него вообще-то появилась важнейшая информация, способная изменить расклад сил в альянсе кладоискателей… Стоило подумать о возвращении на корабль, и Хокинс двинулся в сторону устья речушки и шлюпок, напрямик, через болотистую низменность.

И напоролся на беседующих Сильвера и Эндерсона – тех выдали встревоженные птицы, кружащие над болотом.

В юном Хокинсе взыграл инстинкт разведчика:

«Я должен, по крайней мере, подслушать, о чем они совещаются. Мой долг велит мне подкрасться к ним как можно ближе и спрятаться в густой листве кривого, узловатого кустарника.

Я мог с точностью определить то место, где сидят оба моряка, и по голосам и по волнению нескольких птиц, все еще круживших над их головами.

Медленно, но упорно полз я на четвереньках вперед. Наконец, подняв голову и глянув в просвет между листьями, я увидел на зеленой лужайке возле болота, под деревьями, Джона Сильвера и еще одного моряка. Они стояли друг против друга и разговаривали».

Хокинс относит эти свои мысли и действия к более раннему времени… Но тогда, как мы выяснили, ему было не до кружащих над болотом птиц, он спешил к тайнику Флинта. А сейчас заинтересовался…

Моряком, разговаривавшим с Долговязым Джоном, был не честный Том, а Джоб Эндерсон. Деталей разговора не восстановить, да и ни к чему, главная тема и так ясна: Джоб требовал выступить, Сильвер уговаривал подождать. Сумел ли он убедить нетерпеливого боцмана? Вполне возможно. Или хотя бы немного остудил его нетерпение: позиция Сильвера – нельзя сейчас безоружным нападать на вооруженных, к тому же держащихся настороже – логична и убедительна.

Вполне вероятно, что часть аргументов Сильвера юный Хокинс процитировал позже, когда излагал на бумаге вторую версию подслушанного в бочке разговора – звучат слова Сильвера разумно и здраво, в них нет нелепостей, регулярно появляющихся, когда Джим вкладывает в чужие уста самолично сочиненную отсебятину.

Но в любом случае, даже если одноногий главарь в пух и прах разбил доводы оппонента, если даже полностью переубедил Эндерсона, – очень скоро его победа в диспуте потеряла всякое значение.

Потому что послышались голоса матросов, разыскивающих и зовущих своих главарей…

Доктор Ливси начал собственную игру, события понеслись вскачь и вышли из-под контроля Сильвера. Он за ними просто-напросто не поспевал.

Не поспевал в самом прямом смысле, по причине инвалидности. Матросы подбежали к берегу, услышали выстрел Трелони, увидели, куда плывет нагруженный ялик, поспешили туда…

А Сильвер? А Сильвер в тот момент ковылял далеко позади, все решения в эти минуты принимал Джоб Эндерсон.

Все-таки свой непререкаемый авторитет Долговязый Джон заработал на корабле. На узком, ограниченном пространстве, где отсутствие ноги не так уж мешало командовать. Но едва обозначилась необходимость действовать на суше – и физический недостаток Сильвера стал значительно заметнее. Что ж это за командир, если он не ведет подчиненных за собой, а ковыляет сзади, далеко отстав? На суше авторитет Эндерсона начал быстро расти, авторитет Сильвера столь же быстро падать…

Умный Сильвер, конечно же, оценил опасность. Мы уже отмечали, что в последовавших стычках он берег старую гвардию Флинта, без колебаний посылая на убой новичков. Но при атаке на блокгауз Сильвер отправил под пули и тесаки именно Эндерсона в роли командира штурмовой группы. И конкурента не стало…