Домой мы не поехали. Тут было тепло. Да и сил не очень оставалось, во всяком случае у меня. Я притащил из нашего труповоза брезентовые плащи и котелок. Еды я с собой не прихватил никакой, но Пхен обещал, что за работу нам с Человеком выдадут три мешка проса. Это грело. К тому же бревна, политые напалмом, горели ровно и жарко. Другие трупорезы тоже устроились у дармового огонька, раскинули палатки, что-то варили.

Чек немного поныл, но, напившись кипятка, взбодрился. Он принялся бродить вдоль воды в расстегнутой фуфайке, с всклокоченными волосами и рассуждал о чуде в жизни каждого отдельного человека. Что здесь, в бухте, на берегу, сожжено и закопано несколько тысяч полновесных чудес, но никто этого не понимает, потому что всеобщая пелена умертвения закрыла наши глаза бельмами зла.

Он говорил это громко, почти проповедовал, некоторые из трупорезов его слушали. Это неудивительно – говорит Чек хорошо. А если начинает кого проклинать… Тачку он катил за собой, колесо, набравшее песка, громко скрипело. Огонь скоро развеселился, и трупы стали стрелять и трещать, точно петарды.

А ночью пришел шторм. Он не случился таким мощным, как вчера, волны были низкие, а ветер сильный. Ветер раздувал огонь, и иногда он взлетал на много метров. По берегу гуляли странные тени. Чек некоторое время стоял, глядя в огонь, затем лег спать в свою тачку, укрывшись брезентом.

К рассвету прогорело все, бульдозеры, пригнанные со строительства обогатительной фабрики, принялись закапывать останки в берег, втрамбовывать их в гальку и песок гусеницами. Они сталкивали сверху, с крутояра, землю и мешки с хлоркой, я задыхался от хлорки, и глаза разъедало, а Чек все бродил и бродил вдоль воды со скрипящей тачкой, цепляя багром отдельные трупы, вытаскивая их на берег и укладывая в виде букв «ж» и «г».

Утром нам выдали три мешка проса и полмешка пшена. Я ожидал, по крайней мере, два мешка пшена, но разочарования не стал выказывать. Чек был доволен. Он тут же выделил в свою пользу полмешка проса, сказал, что обменяет просо на два фунта колбасы, один он съест сам, другой использует для приманки – а как иначе, собаку пшенной болтушкой не приманишь, собака любит мясо…

Я погрузил мешки в труповоз, но тут выяснилось, что бензин у нас кончился. Его не могли слить, кончился, видимо, забыл заправить бак. Придется тянуть машину до горы, я сообщил про это Чеку, но он и не услышал, пребывая в мечтах. Тогда пришлось его немного побить.

В нашей труповозке предусмотрена специальная лямка, если отказывает двигатель, в нее можно впрячься. Мы впряглись. Тащили, и всю дорогу до дома Чек грезил собакой. Он размышлял вслух: откуда она здесь такая жирная и лоснящаяся? Наверное, ее прикармливают каторжане с гребешковых садков. Эти желтолицые дьяволы приворовывают гребешковое мясо, оно богато минеральными веществами. Собака жрет гребешков и становится чрезвычайно богата минеральными веществами. Нет, кто-то ее кормит. И кто-то ее расчесывает – у бродячих собак не бывает такой аккуратной золотистой шерсти. А если кто-то собаку расчесывает, то он ведь делает это отнюдь не бескорыстно, он…

– Он сам ее хочет съесть! – сообщил Человек, и его глаза полыхнули ненавистью.

Мысль о том, что у него есть конкурент, привела Чека в бешенство. Он навалился на лямку и поволок труповоз с силой буйвола, так что мне не приходилось прикладывать дополнительных усилий.

– Ты понимаешь, он сам! Впрочем, может, я ошибаюсь, может, это не каторжники. У меня есть на подозрении один…

У него есть на подозрении один распухший от гельминтов бессовестный китаец с синими буркалами.

– Я приготовил пику, заточил на три грани, слышишь?!

Если этот жбан с глистами хотя бы посмотрит в сторону его собаки…

– Попишу на папироски!

Чек сжимал кулаки, на шее выпучивались жилы.

– Чтобы никто, никто даже близко не осмелился!

Он определил ее породу – смесь лабрадора с дворнягой, такие особенно вкусны, особенно жирны, особенно мясисты в хребтовой части.

Он выменял рукописную книгу рецептов на корейском языке и упросил старого корейца перевести. И по утрам рассказывал – как правильно освежевать тушу, чтобы не упустить ни молекулы вкуса, ни грамма ароматного жира.

Он нарисовал план местности и отметил красными крестиками места, где собака пасется особенно часто.