Труповоз подбросило на камне, и Чек как всегда выронил свою бесценную челюсть, едва поймал и больше после этого ее не вставлял.

Через полчаса мы обогнули город и спустились к северной гавани.

Гавань была оцеплена силами самообороны, солдаты в противогазах разворачивали бухты колючей проволоки по второму ряду и строили оцепление, на берегу собрались все санитарные команды. Примерно в полумиле от нас лежал на боку танкер «Мирный», используемый для хранения и переработки трупов перед отправкой их на энергостанцию. Шторм загнал его в бухту, опрокинул, содержимое танков заполнило собою гавань.

Трупы. Мертвецы. Бревна. Много.

Удача. Нет, определенно удача.

При правильной организации процесса труп горит долго и жарко, так что мертвецы – ценное сырье. Кроме того, при таком перенаселении их просто некуда девать. Раньше поступали легко – набивали ими попавшийся старый сухогруз, выводили в море и топили. Но обнаружилось, что это не очень правильно – мертвецы часто всплывали, и их приносило обратно к берегу. Впоследствии разработали новый метод. Мертвеца обезвоживали в соли, сушили, пропитывали отработкой, потом обваливали в промышленных прессах и в хлыстах отправляли на берег. Дохло в городе много, недостатка в топливе энергостанция не испытывала.

– Не зря мне сволочи снились! – радостно воскликнул Чек. – Ты посмотри! Сегодня счастливый день!

Я уже успел посмотреть. Гавань была заполнена медленно покачивающимися трупами. За ночь они успели набрать жидкости, и теперь вода в бухте походила на густой неприятный суп из окурков. Или из фасоли.

У пропускного пункта я остановил машину, предъявил документы. Дежурил Кадо, жадный такой тип, любитель морковного вина и улиток, и хотя он прекрасно знал и меня и Чека, но рожу состроил неприветливую, будто мы с Чеком и не муниципальные служащие. Пришлось представиться по форме:

– Добровольно ограниченные номер сто семнадцать…

– Прикованный к тачке, – с гордостью произнес Чек.

– И номер пятьсот сорок восемь, Прикованный к багру, – закончил я.

Кадо изучал наши карточки, тянул из вредности время.

– Корейцами попахивает, – сказал Чек. – У вас что тут, и корейцы бревна ворочают?

Кадо поморщился, но ругаться не стал, возможно, у него на самом деле имелись корейские корни.

– Проезжайте, – он махнул рукой.

– Я тебя, парень, помню, – Чек указал на Кадо пальцем. – Твоя мать торговала солеными крысами в корейском квартале, это были самые дрянные крысы на всем побережье, она надувала их через трубку, чтобы они выглядели упитаннее…

Я сдернул Чека на сиденье и направил машину к воде. Кадо злопамятный, может выработку понизить, лучше его не злить.

Чек беззубо засмеялся и затянул про пятнадцать человек на сундук мертвеца и про смерть, заблудившуюся в лесах под Охтой. Давно не видел его таким воодушевленным. Он будто сбросил лет двадцать, распрямились его колени, спина перестала хрустеть, руки сжимали багор, он то и дело гремел цепью и ругался.

Говорят, на восточной островной гряде мертвец еще в большем почете, там их развеивают в мусоросжигателях, а после выбирают из пепла редкоземельные крупицы. Но и здесь мертвецы в цене, так что «Мирный» опрокинулся весьма кстати, шторм принес к нашему берегу удачу. Так что не зря Чек веселится. Конечно, они за ночь немного раскисли, ну, мертвецы то есть, но ничего, нацепляем.