…Двое велосипедистов, медленно двигавшихся вдоль неширокого, но оживленного шоссе, вьющегося у озера, казалось, не замечали проносившихся машин. Почти не глядя на дорогу, они обменивались впечатлениями о первых днях жизни в Чатокуа, все еще не веря в происходящее и лишь время от времени осматривая окрестности внимательным взглядом. Но не находили на обочинах столь привычных взору консервных банок, окурков, битых бутылок… Да и обочин-то как таковых взгляд этих велосипедистов не обнаруживал. Сразу от асфальта, от неширокой велосипедной дорожки начиналась трава – чистая, стриженая, с жужжащими насекомыми и красивыми цветами.

Да, двум московским журналистам с одинаковой, довольно редкой фамилией, по иронии судьбы оказавшимся в одной делегации, мало того, в одном доме и даже в одной комнате и до этого незнакомым, было о чем поговорить.

Целую неделю советские журналисты из молодежных изданий жили в американских семьях, познавали азы американского быта: ели американскую пищу, ездили на американских машинах, велосипедах и яхтах, но главное – разговаривали с американцами об Америке и Советском Союзе, и поверьте, впечатления от тех многочасовых, порой полуночных разговоров сказывались куда сильнее, чем от поездок на сверхмодных «тандемах».

Куда же мы приехали? В дальний юге-западный угол штата Нью-Йорк, где представления жителей о России вообще и о Советском Союзе в частности складывались главным образом на основе мемуаров великих князей, старинной слащавой экранизации явно не заслужившего этого романа Б. Пастернака «Доктор Живаго» и грубоватой трагикомедии «Москва на Гудзоне», чаще всего запрашиваемых в местном видеосалоне Чатокуа… Первые сведения об этом местечке мы получили от наших гостеприимных хозяев – многочисленного семейства Бойлов, которые основательно «проросли» на берегах озера. Дед Теда – Льюис Миллер – основал Чатокуа в том виде, в каком его привыкли видеть сегодня тысячи американцев. А свет в дом Миллера провел его зять – Томас Эдисон…

Нас встречал весь поселок. Номер своего дома и фамилию хозяев мы уже знали – записки с именами нам раздали заранее.

…Тед медленно вез тележку с нашими вещами по извилистым тенистым улочкам викторианского городка, и с двух сторон, как хорошие декорации, проплывали старомодные дома конца прошлого – начала нынешнего века.

Странная и чарующая старина посреди большой и шумной цивилизованной страны. В парках и скверах возились с лопатами студенты, тут же разучивал Дворжака одинокий музыкант, по улочкам, старательно объезжая прохожих, колесили парни и девушки. Группа мужчин, шумно обмениваясь впечатлениями, возвращалась с игры в кегли. Вот прошел рыжий кот с колокольчиком, и воробьи, предупрежденные легким звоном, стремительно вспорхнули с брусчатки…

Дом Бойлов у самого озера. Автомобили и велосипеды на площадке у входа, катерок на пристани. Семикомнатный летний дом, три машины. Наверное, такое может себе позволить не каждый американец? Тед, с которым мы заранее договорились, что вопросы будут самые разные, не смущается.

– Да, это уровень выше среднего. Я руковожу фирмой по изготовлению дверей и окон. У нас дочерние предприятия в нескольких соседних штатах. Получаю довольно много. Вполне хватает на всю семью – жену и двоих детей. Зимняя квартира у нас в Питсбурге – это самый крупный город штата Пенсильвания. Мать Мери Хелен – живет в городишке поменьше – Ойл-сити. Там впервые в Америке в 1861 году нашли первосортную нефть.

Вот вам пузырек и сертификат, подтверждающий ее качество, – на память.

Мери интересует вопрос о разводах («Такой же высокий уровень, как и у нас!») и пьянстве. Она знает, что в СССР принят соответствующий указ.

С трудом верит, что в магазинах бывают такие большие очереди за вином.

Жалуется, что здесь, в Чатокуа, продукты дороже, чем в Питсбурге. Еда на кухне готовится мгновенно. Все покупают в магазине – даже салаты. Бобы, мясо, гарниры – консервированные – моментально разогреваются в духовке. Во время ленча стоим вокруг большого стола на кухне и орудуем пластмассовыми вилками и ножами на картонных тарелках и пьем сок из картонных стаканчиков. Потом посуда и приборы исчезают в объемистом пластиковом мешке, прикрепленном к столу сбоку…

В первой же беседе мы решили поставить все точки над «I» в том, что касается нашего местообитания. И даже не подозревали, какое удовольствие доставим Бойлам. Теща Теда, мисс Хелен, принесла красивую толстую книгу о Чатокуа, целую стопку всевозможных открыток, проспектов и брошюр, но мы предпочли слушать, что называется, из первых уст.

То и дело прерываемый возгласами членов семьи (Мери: «Ты забыл про поле гольф-клуба на 18 лунок…», Хелен: «У нас летом живут восемь, нет десять тысяч человек…»), Тед поведал нам сагу о Чатокуа.

– Мой дед Льюис Миллер, – рассказал Тед, – был не только промышленником, но и просветителем. Первый дом, построенный в Чатокуа, – его. Было это сто лет назад. Мы называем это «вехой на бесконечном пути Америки к самосовершенствованию». – Тед улыбнулся. – По началу получилось нечто вроде института усовершенствования учителей воскресных школ. Местечко быстро завоевало популярность у расцветавшего среднего класса. Сюда чаще стали заглядывать устроители палаточных театральных городков, музыканты, фокусники. Начались лекции. Общественный институт Чатокуа зародился постепенно где-то на грани науки, культуры и спорта, быстро нашел признание в стране.

– Хелен права, десять тысяч – это минимальное число отдыхающих и гостей, приезжающих сюда летом. Не всем такая поездка по карману. Номер для молодых супругов в гостинице стоит 300–400 долларов в неделю (правда, сюда входит вся обслуга и питание), а сауна на целый сезон – шесть тысяч. Треть слушателей лекций – люди, которым за шестьдесят. Отсюда наша дежурная шуточка о том, что Чатокуа – местечко, куда богатые бабушки привозят своих мамуль.