Главный: Я понимаю, понимаю. Если бы этот случай был не особым… И все же без решающего эксперимента…
Павлов: Ясно! Товарищ шеф-пилот, сколько вам потребуется времени на испытательный полет?
Летчик: Но я же дома, а не на аэродроме! И экипаж…
Павлов: Ясно. Что должен делать экипаж? Летчик: Повторить ситуацию аварийного самолета…
Главный: Эксперимент можно провести и на одном двигателе – зачем рисковать машиной?
Павлов: Ясно. Нужна машина. Не обязательно модели «Б»?
Главный: Конечно, нет. Где вы ее найдете? Во всем Аэрофлоте их осталось, наверное, пять – шесть…
Павлов: Секунду! – Переключается на канал свердловского диспетчера: – Выяснили?
Диспетчер: Да. В АТБ утверждают, что на этой машине электросхема осталась без изменений.
Павлов: Зафиксируйте ответ в журнале, – в микрофон селектора, главному конструктору; – Схема на аварийном не менялась. Можно запускать?
Главный: Дорогой мой, вы хотите повесить на мою шею сто душ? Я не могу дать рекомендаций без эксперимента.
Павлов: Хорошо. Не обрывайте связь. – Берет трубку телефона министра: – Товарищ министр! Требуется испытательный полет – опробовать в воздухе запуск двигателя, залитого противопожарной жидкостью. Разрешите взять рейсовый самолёт?..
Узнав от Невьянцева, что они идут на двух двигателях, Людмила оцепенела. Она догадывалась: летчики от нее что-то скрывают, сказали полуправду, на самом деле положение гораздо хуже. Но что они могли от нее скрывать?
Самое страшное в воздухе – пожар. На собраниях проводников нередко говорят о всяких ЧП – по долгу службы, а еще больше пересказывают где-то и от кого-то услышанное.
Людмила понимала: надо выйти в салон и незаметно, как это сделал Невьянцев, выглянуть в иллюминатор. И все станет ясно: если Невьянцева интересовали моторы, то они горят. «Но… – Людмила достала из кармашка жакета зеркальце, – не выходить же с такой перепуганной рожей в салон».
Она гордилась своей стойкостью к морской болезни, она и в самом деле, на удивление даже летчикам, сносно переносила самые жестокие болтанки. А теперь, вцепившись в край буфета, чувствовала, как к горлу с каждым толчком пола, неудержимо уходящего из-под ног, подкатывает противная, удушливая тошнота.
– Татьяна! – крикнула она, не в силах оторваться от буфета: уходит, уходит из-под ног дюралевый пол…
Она не успела вытащить из ящика гигиенический пакет, и Татьяна, изумлена взглянув на своего бригадира, бросилась к аптечке, схватила флакончик с нашатырным спиртом, вату…