- Добрый день, – голос у незнакомки был мягкий, почему-то складывалось ощущение, что она привыкла много улыбаться. - Простите, что пришла без предупреждения.

- Ничего, мы привыкли, - хмыкнула Марина, поздоровавшись. - Чай, кофе?

- Благодарю, просто воды.

- Да, жарко, - поддержал Алекс. - Но уже на следующей неделе, обещали, будет полегче.

Судя по звукам, приемный отец отвел гостью в гостиную, а Марина вернулась на кухню. У нее там был очередной кулинарный эксперимент, и от моей помощи она отказалась.

Я тихонько спустилась на первый этаж и, замерев у лестницы, прислушалась.

- Записи о Лине и о вашей семье вполне подробные. Я всем сердцем рада за девочку и благодарна вам за то, что вы заботились о ней все эти годы, - незнакомка говорила спокойно, а ее голос звучал удивительно проникновенно. Будто она не повинность отбывала, а говорила от души. - Редко кто берется воспитывать чужих детей, особенно детей с даром.

- Лина чудесная девочка. Очень ответственная и сознательная, - Алекс явно стеснялся такой ярко выраженной благожелательности чиновницы. Он вообще не любит, когда его благодарят за великодушные поступки, которые он считает единственно правильными, смущается. - Мы знали ее семью до эпидемии. Мы с женой просто не представляли, что оставим Лину одну.

Он не лукавил нисколько, я это знала. Для него и для Марины шаг с усыновлением был в самом деле совершенно естественным.

- Лина, детка, – Марина выглянула из кухонной двери. – Ты услышала, что у нас гостья? Вот, отнеси, пожалуйста, в гостиную.

Она передала мне стаканы и хрустальный кувшин, в котором среди кубиков льда плавали веточки свежей мяты.

- Духовка готова. Я скоро уже закончу и подойду, - извиняющимся тоном пообещала приемная мама и снова прикрыла дверь на кухню. Оттуда умопомрачительно пахло выпечкой, и я бы с большим удовольствием сидела там, а не шла бы в гостиную к незнакомке.

Каждый шаг в светлую комнату, из которой доносились голоса Αлекса и гостьи, давался мне с трудом. Каждый шаг натягивал нервы так, что плотно стоящие один в одном стеклянные стаканы тревожно позвякивали.

Вдох – выдох. Это всего лишь разговор с обыкновенной служащей департамента. Всего лишь. Что это я так разнервничалась?

Решительный шаг вперед, улыбка, которой следовало быть свидетельством моей непринужденности:

- Здравствуйте, - прозвучало твердо, хоть руки дрожали, и лед в кувшине бился о стенки.

- Здравствуй, Лина Штольц-Бах, - голос чиновницы объединил мое настоящее родовое имя с фамилией приемных родителей.

Мне это понравилось. Потому что я давно не слышала из чужих уст фамилию Штольц, и потому что двойная фамилия была данью уважения и знаком признательности людям, вырастившим меня. Алекс всегда говорил, что незначительные детали могут расположить к человеку. Произнесение двойной фамилии стало тем самым зерном риса, склонившим чашу весов в сторону симпатии к чиновнице.

Женщина была немногим старше моих приемных родителей. В темных коротко стриженных волосах проблескивала седина, у глаз и углов рта залегли морщинки, говорившие, что гостья действительно часто улыбалась. Темно-зеленые глаза, миловидное лицо, светлый костюм, голубая блузка, аккуратные руки, украшенные лишь тонким ободком обручального кольца. Все это я подмечала украдкой, пока наливала в стаканы холодную воду.

- Мне не хотелось бы говорить без вашей жены, господин Бах, – поблагодарив меня, чиновница взяла стакан.