Меж тем битва разгоралась всё жарче! Венецианские капитаны кораблей, повинуясь приказам Антонио Гримани, большей частью своих сил рвались к флагманским кораблям османов, благо флаги над ними сложно было с чем-то иным перепутать. Натиск, желание одним мощным ударом повергнуть Кемаль-реиса и иных, тем самым растоптав боевой дух турок, очень чувствительных к потере командующих, этакого рода символов своей мощи. Только де Лима не собирался ставить попытку устранения вражеских флотоводцев превыше всего прочего. Потому и был несколько ранее отдан приказ бывшему авангарду — присоединиться к правому крылу флота, действующему против османов под флагами Саджи-реиса. Это крыло противника казалось — да и являлось, откровенно говоря — не то чтобы слабым или малочисленным, но менее маневренным. Сниженная скорость, лишнее время при смене курса — именно это и нужно было каравеллам и караккам итальянского королевства. А республиканцы пусть пытаются уподобиться африканскому зверю-носорогу, грубой силой пытаясь проломить преграду. Получится? Он, де Лима, будет только рад. Всё равно венецианцы, даже победив, вынуждены будут поубавить спесь, лишившись части кораблей и команд. Не получится?.. Свою роль в разыгрываемой на волнах Ионического моря трагедии они всё равно сыграют, заставив Кемаль-реиса потратить на борьбу с их частью флота время, корабли, кровь. Сочетая тактику и стратегию, любой военачальник, на суше или на море, способен находить преимущества даже в самый тёмных сторонах происходящего.
— Корабли венецианцев завязли в центре, магистр, — голос да Крионе достиг разума командующего, но тот не отрывался от зрительной трубы, отслеживая происходящее на правом крыле, где кораблям Саджи-реиса приходилось несладко. — Старший и младший флагманы османов, корабли Кемаль-реиса и Бурак-реиса, атакованы, схватка уже на их палубах. Но резерв уже там. Если совсем скоро флаги этих двух не падут… Венецианцам придётся очень плохо.
— Зато на левом крыле равновесие, — процедил де Лима. Хафиз-реис пытается нападать, но наши корабли его сдерживают. Сбавляют тому ход… хорошо. Резерву! Всем! Как можно скорее помочь раздавить корабли Саджи-реиса. Он даже сбежать не успеет, у большей половины галер вёсла и гребцы… Сам видишь. А у галиотов от парусов одни горящие лоскуты. Попался, не улизнёт!
— Что делаем мы?
— Поддерживаем огнём венецианцев. Нужно, чтобы они ещё хоть немного продержались. А потом… это уже неважно.
Переломный момент. Гарсия де Лимавсем своим нутром чувствовал, что ему удалось его поймать. Поймать и принять то самое нужное решение. Да, пожертвовав частью объединённого флота. Но той его частью, которая оказалась слишком неразумной, отказавшись от более выгодного плана грядущей битвы, А ведь известно, что за всё надо платить. Деньгами, славой, кровью… жизнью. Сегодняшняя битва возьмёт немалую плату со всех, но для венецианцев приготовлена более тяжёлая плата. Из числа союзников, конечно, потому как флот Кемаль-реиса… При пойманной за волосы фортуне от этой османской армады вообще мало что останется.
Резерв, брошенный в нужный момент на чашу весов, способен дать многое. В этой же битве сразу два принесли результат, для каждой стороны свой. В то время как крыло Саджи-реиса даже не оттеснялось, не спасалось бегством, а просто уничтожалось, в центре дела обстояли совсем-совсем иначе. А началось всё с пожара.
Какого пожара? Большого и яркого! Горели сцепившиеся корабли Кемаль-реиса и одна из венецианских каракк, у намертво сцепившиеся друг с другом. Вторая каракка, на которой находился настоящий командующий республиканского флота, капитан Андреа Лоредан, пыталась выйти из боя, а заодно потушиться… что явно являлось не самым простым делом. По какой причине возник пожар? Поняв? что вот-вот сопротивление его команды будет окончательно сломлено, Кемаль-реис отдал приказ поджечь собственный корабль. Не абы как, а с расчётом, чтобы и две сцепившиеся с ним на абордаж венецианские каракки также запылали. Сам же рыбкой сиганул в воду, надеясь сперва удержаться на плаву, а потом и добраться до одного из своих кораблей. Впрочем, об этом де Лима узнал несколько позже, а пока… Пока наблюдал за тем, как вид двух гибнущих кораблей и одного борющегося с огнём повлиял на многих… и на венецианцев тоже. Хуже, на них он повлиял даже больше, потому как расчёт был всё же немного на иной исход. Антонио Гримани… не являлся настоящим флотоводцем, а ещё был склонен теряться в сложной ситуации. Потому и не мог вовремя и грамотно перехватить управление битвой.
Пусть старший флагман османов пылал, но корабль Бурак-реиса был не только на плаву, но и — при помощи других — сумел отбить попытку абордажа. План республиканского флота если и не полностью провалился, то жалобно трещал, готовясь развалиться. Некоторые галиоты, поймав ветер и помогая себе вёслами, уже разворачивались, стремясь во что бы то ни стало выйти из боя, бросив ещё сражающихся. Каракка капитана Антонио Гримани тоже… стремилась отползти в сторону, пользуясь прикрытием из пары галер и нескольких малых судов. Но тут…
Крыло под флагом Саджи-реиса по сути перестало существовать как единая сила, а сам корабль флотоводца был без лишних затей потоплен. Время, а точнее его нехватка, было куда важнее, нежели возможность захватить в плен одного из османских флотоводцев и тем более одного трофейного корабля. Герцог Альба, де Ларго-Виллаима и Калатари понимали, что почти лишённых хода, борющихся с пожарами и затоплениями османских кораблей и так предостаточно. Никуда они не скроются, не уйдут. Просто не сумеют, даже если будут в едином порыве молиться своему Аллаху. Зато уже сокрушившие одну часть флота корабли под итальянскими, испанскими, и госпитальерскими флагами неотвратимо надвигаются на центр, где венецианцы пытаются не то выпутаться, не то продолжать сражаться… Видимо, и сами толком не разберут, что им сейчас будет лучше.
Зато османы, те сразу разобрали, что сейчас с ними будет происходить. Оно и понятно, успели почувствовать на себе, что такое обстрел из сразу множества орудий. Особенно когда каракка и пара-тройка каравелл сосредотачивают огонь на одном противнике, тем самым добиваясь того, что град из ядер, бомб, зажигательных снарядов и прочего почти не прекращается. А ответить… почти нечем, поскольку их флотоводцы не поняли, упустили значимость пушек в морских боях. Хотя может и не упустили, а просто не смогли понять, как именно можно их правильно использовать. Теперь же поздно.
— Смотрите и никогда не забывайте, синьоры, — произнёс магистр Ордена Храма Гарсия де Лима, обращаясь к своим офицерам. — Сейчас вершится история, а мы получили возможность и видеть и участвовать в битве, которая сломает хребет магометанского флота.
— Рано! — хрипло каркнул да Крионе. — Их левое крыло начинает отступать. У д’Обюссона недостаточно сил, чтобы помешать. Если и центр выпутается, оставив нам повреждённые суда как искупительную жертву…
— Пусть д’Обюссон бросит все наши пушечные суда, кроме двух каракк, в центр. Оставшимся — оттеснять отступающие суда Хафиз-реиса. «Дюрандалю» — идти в атаку, основная цель — младший флагман, Бурак-реис. Во имя Ордена!
Витторио да Крионе, будучи не только капитаном каракки, но и рыцарем Ордена Храма, лишь усмехнулся, после чего, надрывая горло, стал орать, громкостью отдаваемых приказов вбивая из под толстые кости черепа даже самых ограниченных разумом членов команды. А уж в том, что они их выполнят, тут и сомневаться не приходилось. Слишком многое их ждало в случае победы. Полной победы, разгрома османского флота. Слава, золото, возможности… каждому своё, а некоторым и сочетание оного. Всё зависело от того, вклада. Который будет внесён в общее дело. Скупость же не в числе черт тех, на чьём гербе ярится красный бык.
Каракка с грозным именем «Дюрандаль» набирала ход, постреливая из погонных орудий, а рядом с ней, следом за ней набирали ход и те немногие корабли, которые ещё не выступили в бои на ближней дистанции. Сейчас время пришло. Речь шла уже не о победе как таковой — она и без того была достигнута — но о том, обернётся ли она разгромом. Сломается ли уже жалобно похрустывающий хребет собранного османским султаном флота. И это должно было решиться в ближайший час, не более того.
Нельзя было сказать, что известия о разгорающейся войне доходили до испанской столицы очень быстро, но и медленной эту доставку также нельзя было назвать. Это и неудивительно, поскольку королевство также было заинтересовано в войне, более того, выступало один из участников нового Крестового похода. Нового и… отличающегося от предыдущих. Вот и теперь, узнав о произошедшей битве у Ионических островов, королева Испании понимала, что случившееся событие заметно изменит проводимую ей политику. Понимала сама и стремилась донести сие понимание до своего единственного сына и наследника. Инфанта требовалось приобщать к делам государства ещё быстрее и сильнее.
Время… оно не позволяло медлить, слишком уж значимые событие стали происходить в последнее время. Потому и сидела Изабелла Трастамара в кабинете, где обычно работала с важными государственными бумагами, выступая в амплуа не матери, но требовательной наставницы по отношению к собственному семнадцатилетнему сыну. А кому ещё? Фердинанд военачальник, несомненно талантливый, но и только. Управлять королевством её муж пусть и мог, но лишь опираясь на советников и предпочитая решать все вопросы исключительно при помощи силы. Такой подход мог сработать один, два, несколько раз подряд, но потом оказаться ущербным. Или можно было надорвать силы королевства, истощить казну, вызвать ропот даже не крестьян, но знати, устающей от бесконечных сражений и налогов. Да и землю обрабатывать кому-то надо. Изабелла Трастамара хорошо видела грань, отделяющую нормальное от опасного. Видя, стремилась передать это умение сыну — своей главной надежде.
— Можешь представить, к чему приведёт битва при Ионических основах, Хуан?