– Передай Махабат-хану, что как человек, занимающий государственную должность – в настоящее время это должность конюшего, – я подчиняюсь только падишаху, и ему одному. Падишах обещал мне и моим людям дальнейшее повышение по службе, если мы будем подчиняться только ему. Я приму на себя командование отрядом честных подданных, которые уже сейчас торопятся перейти на сторону падишаха. Я сожалею, что вынужден прервать все связи с Махабат-ханом, но ради наших прошлых отношений я отпускаю тебя к нему целым и невредимым. Передай ему также, что я уговорил падишаха подождать полчаса после того, как ты переправишься на тот берег, прежде чем отдавать приказ открыть огонь по нему и по остальным бунтовщикам против законной власти.
…Махабат-хан сидел на противоположном берегу реки, глубоко погруженный в размышления. Несмотря на то что Джахангир и Мехрунисса продолжали спокойно воспринимать его власть, он так и не смог продвинуться в рассуждениях о том, как укрепить свое положение. Падишах был прав, когда говорил, что властвовать – значит быть одиноким. Военачальник чувствовал, что не может советоваться с другими или обсуждать с ними свои взгляды из страха, что подобное могут расценить как слабость или нерешительность. Это, в свою очередь, вело к тому, что он откладывал важные решения и все больше увязал в деталях или мелочах – таких, например, как снабжение их каравана едой во время путешествия. Махабат-хан развернул свою лошадь и спустился к самому мосту. Скоро падишах с супругой приступят к переправе.
Однако, подъехав к берегу, военачальник с удивлением увидел, как раджпут в фиолетовом тюрбане в одиночестве неторопливо едет по слегка колышущемуся мосту, а на той, другой стороне реки нет никаких признаков подготовки к переправе падишаха. Что происходит? Махабат-хан спешился и подбежал к всаднику как раз в тот момент, когда тот сошел с моста.
Когда молодой раджпут запинающимся голосом передал Махабат-хану послание Раджеша, лицо военачальника исказилось гримасой ярости, и он бросил на землю свои перчатки для верховой езды.
Мехрунисса его перехитрила. Как он смог оказаться таким дураком?! Неожиданно ему пришло в голову, что, когда она якобы отправляла слуг за цветами и животными, в действительности они обеспечивали обмен письмами между ней и сторонниками падишаха. А еще Махабат-хан понял, что расплачивается за бездумное согласие пойти этой парочке навстречу и не распускать остатки их телохранителей. Как мог Раджеш предать его? Как Мехрунисса смогла перетащить этого человека на свою сторону? Как Раджеш убедил своих подчиненных присоединиться к нему?
Но, даже будучи в бешенстве, Махабат-хан быстро нашел ответы на эти вопросы. Для продажного Раджеша обещания прощения и дальнейшего продвижения по службе были вполне достаточны. А что касается его людей – почти все они происходили из небольшого, бедного государства в Раджастхане, которым управлял его отец. Так что в первую очередь они хранили верность именно Раджешу. Но каковы бы ни были причины их предательства, сейчас не время размышлять над ними. Надо было действовать как можно быстрее. Понимание этого придало Махабат-хану сил.
– Сжечь мост, – приказал он Ашоке. – Раджеш нас предал. Пусть зажгут факелы от полуденных костров для приготовления пищи. Я сам подожгу его.
Когда потрясенный Ашока отъехал, военачальнику пришла в голову еще одна мысль. Несмотря на свою ярость и желание отомстить, он не станет пытаться вновь захватить падишаха и госпожу. Он рожден для битв, в которых ясно видны различия между врагом и союзником и в которых каждое действие имеет конкретный результат, – а не для малопонятного и двусмысленного мира придворных интриг. Джахангир был прав. Исполнение честолюбивого желания по достижению верховной власти само по себе уже несет наказание. Он и его люди, как бы мало их ни осталось, уйдут в горы. А там Махабат-хан сможет обдумать свое будущее… решить, кому он может предложить свои услуги и на чьи плечи сможет переложить привилегию лидера принимать сложные решения.
– Твой план сработал. Я тебя поздравляю, – сказал Джахангир вечером.
Мехрунисса ликовала. Он часто видел у нее такое выражение лица после удачного выстрела на тигриной охоте. Падишах улыбнулся, вспоминая, как она переиграла и перехитрила Махабат-хана – одного из его лучших и самых умных полководцев! Как будто он был простым мальчишкой, очарованным ее привлекательностью…
– Я с самого начала предупреждала Махабат-хана, что его победа временная. Надеюсь, он еще вспомнит мои слова…
– Уверен, что вспомнит. Как ты думаешь, что он будет делать теперь?
– Не знаю. И сомневаюсь, что он сам это знает. Но если он не дурак, то уберется из страны – может быть, вернется в Персию… Он же должен понимать, что его преступление не останется без наказания и после благополучного возвращения в Лахор ты обрушишь на него все свои армии.
Джахангир кивнул. Мехрунисса права. Махабат-хан почувствовал свой шанс и попытался им воспользоваться. И если его за это не наказать, то другим тоже может прийти в голову мысль о бунте. Хотя он, падишах, с самого начала не должен был допускать ничего подобного. Возможно, он стареет… Эта мысль слегка омрачила его радость. Когда он вернется в столицу, надо будет продемонстрировать всем, что он управляет державой так же твердо, как и раньше. «А сейчас, – сказал Джахангир самому себе, – тебе и Мехруниссе надо просто наслаждаться вновь обретенной свободой, а Дара Шукох и Аурангзеб пусть присоединятся к нам и разделят с нами этот триумф».
– Приведите сюда моих внуков, – велел он горчи.
Через несколько минут мальчики вошли в шатер, и правитель обнял каждого из них по очереди.
– Это великий момент, – сказал он.
– Почему, дедушка? – поинтересовался Дара Шукох.
Все, что происходило за последние месяцы, должно было выглядеть очень странно в глазах ребенка, подумал Джахангир.
– Мы перехитрили нашего врага Махабат-хана и вновь обрели свободу, – пояснил он.