Удобная «комнатка» — едва ли в три метра в поперечнике — была всё же лучше, чем шахта, где на голову в любой момент могло что-нибудь свалиться — и заведомо лучше узкого, словно крысиный лаз, прохода. Ользан вспомнил спиральный лаз гробницы и содрогнулся. На этот раз от свежего воздуха, неба и солнца его отделяло более километра камня. Стоит стенам чуть сомкнуться…

Однако все достигли тесной комнатёнки без приключений. Сон, что сморил путников, был целебным и освежающим — лучше любого напитка.

— Всё, — дарион остановился перед небольшим провалом в каменном полу. — Дальше я не пойду.

Все подняли на него удивлённые взгляды.

— Есть силы, которые стихают при появлении дарионов, — пояснил оружейник. — Есть и другие, что при приближении дарионов становятся неодолимыми. Впереди есть ловушки и чудовища, которые в моём присутствии будут причиной гибели всех нас. Возьмите вот это, — он протянул Ользану свой серебряный молоточек. — Если он засветится, значит, можно возвращаться за мной.

Ользан молча повесил молоточек на пояс — рукоять инструмента была снабжена тонкой серебряной цепочкой.

— А зачем возвращаться-то? — спросил недоумённо шантирец. — Мы и сами всё принесём сюда, поближе. Где и поделим всё, как полагается.

— Я оговорился, — ответил дарион. — Не «можно», а «нужно». Хозяева глубин охраняют то, что мы ищем. Без меня они не подпустят вас близко.

Путешественники некоторое время смотрели на провал, слабо освещённый изнутри, после чего, один за другим, спрыгнули вниз. Высота была небольшой — чуть больше двух метров.

— Вот это мне нравится, — Бревин указал пальцем вперёд. — Смотрите. Точно так же, как и в том кладбище. Эти проходы никуда не ведут!

И был прав. Сразу после спуска неровный лаз вывел их прямо на начинающийся ниоткуда коридор, ярко освещённый холодным свечением потолка и уходящий, сколько глаз хватало, вперёд. Воздух был пронзительно свежим, разительно отличаясь от прежнего, затхлого и несущего в себе пыль веков, воздуха шахты. Многочисленные боковые проходы разбегались от того, у начала которого они стояли. За их спиной была неровная каменная стена.

— Тоже кусок города, — пояснил шантирец. — Вырезан и брошен здесь. Что за причуды природы!

— Хорошо, если только природы, — сквозь зубы заметил художник, взглянув на молоточек. Тот и не думал светиться. — Мне кажется, что здесь замешано что-то похуже.

Они шли вперёд — за неимением других идей — и их шаги, сколь бы осторожно они ни ступали, звонким эхом отражались от стен и время от времени глухим отзвуком возвращались с самых неожиданных направлений.

Ближайшая пара боковых проходов вела в тупики — в метр глубиной, завершавшиеся такой же каменной стеной. Унэн взглянул вверх и почесал затылок.

— Лучше идти по одному, — предложил он. — Потолок не кажется чрезмерно крепким. Видите вон те трещины?

— Если он рухнет на одного человека, мы всё равно ему уже не сможем помочь, — заметил Бревин. Ему было как-то не по себе.

— Я пойду первым, — заявил Унэн. — Если хоть что-нибудь заметите, немедленно кричите.

И двинулся вперёд, сжимая в ладони онглир.

Он дошёл до следующей пары проходов, заглянул в них и помахал рукой. Бревин и Коллаис двинулись следом. Ользан остался. Что-то выжидающее мерещилось ему совсем близко. Это место менее всего казалось дружелюбным. Что-то очень скверное должно было случиться с минуты на минуту. Он потёр виски. Что именно?