— Этот тип — дезертир с фронта, — заявил я, указывая на бургграфа пальцем. — В кандалы его.

— Кто вы такие и как посмели ворваться с вооруженными людьми в святая святых контрразведки, — вскинул бургграф подбородок и принялся, как пишется в протоколах, «угрожать словами».

Он, видимо, не узнал меня с бородой. Что ж, тем интереснее будет узнавание. Позже. На допросе.

— Чрезвычайная королевская комиссия по борьбе с саботажем и пособничеством врагу. Вот мандат, — предъявил я ему соответствующую бумагу, в которой барон Бадонверт был указан как комиссар означенной ЧК с весьма широкими полномочиями. — Увести арестованного в одиночную камеру.

Такой сцены я ждал с самого начала получения означенного документа и вот удовлетворился. Настроение поднялось, и я, оккупировав кабинет начальника контрразведки, вызвал рецкого фельдфебеля.

— Провод починили?

— Только что вернулись наши монтеры, ваша милость, — ответил тот.

— Свободен.

Закинул кожаное кепи на вешалку. Вынул из деревянной кобуры пистолет Гоча и положил его на стол, на пачку чистой бумаги — красивый натюрморт получился, особенно в соседстве с бронзовой настольной лампой под зеленым стеклянным абажуром, как в фильмах про ВЧК, и чернильницей в виде деревенского колодца, выточенной из цельного куска дешевого змеевика. Кобура также отправилась на вешалку. За ней ремень с горским кинжалом (наградной кортик на операцию я не стал брать). Расстегнул рыжую кожанку бронемастера, которую надел по случаю ночной прохлады — на ней никаких знаков различия не было, и, сев в кресло начальника контрразведки, сделал через центральную один телефонный звонок, по которому передал только кодовую фразу: «Первому. Сокол в клетке». Дальше оставалось только ждать.

Для начала зажжем керосиновую люстру из трех ламп. Одного светоча на столе для такого большого кабинета маловато будет. Ага… А вот и самогарные спички в ящике стола в наличии.

Чтобы скрасить ожидание, приказал вызвать к себе из узилища старшего вертухая со списком заключенных. Вот будет номер, если мы промахнулись… Тогда все спишут на эксцесс исполнителя. То есть меня. Дикий горец, что с него взять?

Загул в популярном ресторане, всегда полном состоятельной публики, должен был отвлечь внимание следящих за мной филёров. Даже гипотетических. Так-то я по жизни в подобные заведения не хожу — предпочитаю простую еду, которую готовят моя жена или мой денщик. Да и на пустое времяпровождение у меня просто времени нет. Не говоря уже о дурной трате денег, против которой всегда возмущается моя крестьянская душа. Но когда нужно для дела, то можно и местный убогий канкан посмотреть под неоправданно дорогие напитки. И золотом щедро потрясти.

Тем более что рота капитана Вальда первой закончила обучение на курсах штурмовиков на полигоне, и нужно было залегендировать ее участие в городской акции как случайное. Пьяную выходку ее командира, что ли…

Остальные рецкие части работали в обеспечении. В нужное время выставляли на мостах через реку и всех выездах из города взводные блокпосты с пулеметами. Брали под контроль железнодорожный вокзал с телеграфом. Даже шпальный бронепоезд «Аспид» на него пригнали… на всякий случай.

Телефонную станцию еще с вечера, с начала ночной смены телефонисток, тихо оккупировали армейские разведчики Моласа. Его офицеры слушали все интересующие нас приватные разговоры и держали там диспетчера связи для нас, чтобы не светить телефонным барышням некоторые интересные номера.

Почта ночью не работала, но и ее взяли под охрану с улицы.

Все как дедушка Ленин завещал. И даже больше — с неба нас прикрывал дирижабль «Черный дракон», следящий за дорогами по направлению к городу.

Но по большому счету, все было сшито наспех, на живую нитку, рассчитано на «быстроту, глазомер и натиск», отсутствие главного контрразведчика на месте службы и ослабленную этим обстоятельством охрану. Нам предстояла взаимоисключающая задача — за полночь с шумом, запоминающимся окружающим, уйти из ресторана и тихо, незаметно просочиться к городской тюрьме. Над этим я и ломал голову, как такое совместить, когда к нашему столику подошла Маара. И тут у меня все срослось. Как рубильник в голове включили. А что придется с женой поскандалить по поводу посещения «Круазанского приюта», то с этим я сразу смирился. Чему быть, того не миновать.

В кабинет ввели усатого кирасира, знакомого мне по собственной отсидке в этом узилище.

Поставили его передо мной.