– Хм. – сказал он, принимая её из моих рук.

Секунд тридцать он таращился на страницу с заданием «Надоедливая молодёжь», затем перевернул страницу, потом ещё раз, что-то беззвучно бормоча себе под нос. Наконец тяжело вздохнув, стражник вернул мне книгу, отрицательно покачав головой.

– Не могу, – признался он, вновь вскидывая алебарду. – Цифирь только. Буквицы вот знакомые, но в слова не складываются никак. Белиберда какая-то выходит. Это у вас тайнопись такая?

– Нет, – проговорил я, глядя то на текст, то на стражника. – Говоришь, буквы знакомые?

– Ну да! – кивнул Эдгар. – Вот «Ярь», а вот «Доро», а это – «Лэре», ну и вот: «Гэзэ» и «Фамэ».

Он по очереди ткнул пальцем в буквы слова «огонь» в названии задания «Огонь милосердия».

– Вместе получается какая-то «Ярьдо’лэригэзам», и шо это такое – я, вот вам свят-символ, не знаю!

– Интересно… – протянул я. – Здесь написано «Огонь».

– Так ведь слово-то это пишется не так! – удивился стражник.

– А как? – поинтересовался я.

– Дык вот!

Мужчина нашёл место, где плиты пола были припорошёны песком, и древком алебарды накарябал слово из шести букв. Присмотревшись, я прочитал в неровном свете факелов: «Мэллош». Я хотел что-то сказать и уже начал поворачиваться к стражнику, как текст неуловимо изменился, и на полу уже красовалась кривоватая надпись: «Огонь».

Захлопнув рот, я мыском кованого сапога накарябал рядом слово «вода», и только тогда повернулся к внимательно наблюдавшему за мной стражнику.

– Что я написал? – спросил я у него требовательным тоном.

– Знамо дело! – пожал он плечами. – «Вода».

– А букв сколько?

– Пять.

Я хмыкнул и только подумал о том, куда бы пристроить толстенный и довольно тяжёлый «Журнал Заданий», как он сам собой растворился в воздухе.

– Из пяти так из пяти. – Философично изрёк я, протягивая стражнику руку. – Бывай, Эдгар. Постараюсь заглянуть к вам в ближайшее время.

– И вам не хворать, милсдарь! – улыбнулся он, отвечая на рукопожатие. – Очень ждём, в долгу, как говорится, не останемся.