— Что, Роз, наяву спишь? — насмешливо окликнул ее Мартин Сачик от подъезда, где жила вдова Катални. Она улыбнулась ему и сказала:

— Здравствуй, Мартин. — Он замолк и уставился на нее. Потом осторожно спросил:

— Ты куда идешь?

— Никуда; просто гуляю. А твоя сестра у нас.

— Правда? — Он вдруг рассердился, хоть это было и глупо, а Розана продолжала свои упражнения.

— Да, — вежливо подтвердила она. — Зашла моего брата навестить.

— Которого?

— Костанта, конечно! С какой стати ей Стефана-то навещать? — удивилась Розана, на минуту забыв о своей новой роли и улыбаясь во весь рот.

— А ты с какой стати тут одна слоняешься?

— А почему бы мне тут не слоняться? — возмутилась она, уязвленная словом «слоняться», но тут же снова возвратилась к исключительно вежливой форме беседы.

— Ладно, тогда и я с тобой пойду.

— Что ж, почему бы и нет?

Они шли по улице Гульхельма, пока она не превратилась в две заросшие сорной травой колеи.

— Не хочешь прогуляться до Западного Карьера?

— Почему бы и нет? — Розане очень нравилось это выражение; оно звучало очень по-взрослому.

Они брели по неглубокой каменистой колее, а вокруг расстилалась бесконечная равнина, покрытая сухой травой, слишком короткой, чтобы клониться под северо-западным ветром. Груды облаков неслись навстречу, и им казалось, что это они идут так быстро и вся серая равнина тоже скользит куда-то с ними вместе.

— От этих облаков голова кружится, — сказал Мартин, — как когда голову задерешь и на верхушку флагштока смотришь.

Они шли, задрав головы и видя только эти мчавшиеся по небу облака. Розане вдруг показалось, что хоть они и ступают по земле, но уже доросли до небес и идут сквозь них, как птицы, парящие высоко на просторе. Она поглядела на Мартина: он тоже шагал сквозь небеса.

Они вышли к заброшенному карьеру и остановились, глядя вниз, на воду, которую теребил порывистый, пойманный в ловушку ветер.

— Хочешь поплавать?