Она поежилась, потому что за шиворот стекла противная холодная струя. Намокшие волосы прилипли ко лбу, начали отсыревать онучи. Дед же был безмятежен и лишь с удовольствием подставлял лицо струям.

– Поговорим про вторую ступень. Зверь, живущий на воле, силен, ибо обходится только тем, что получил от природы. Зимой не мерзнет, летом не жалуется на жару, легко переносит голодные времена, не нуждается ни в одежде, ни в дровах для обогрева. Человек, напротив, слаб зависимостью от придуманных им удобств. И тем слабее, чем больше у него подобных привычек. Пойми меня верно. – Он смахнул со лба капли. – Человеческие изобретения, благоустраивающие жизнь – это хорошо. Нельзя ставить преграды предприимчивому уму. Но тот, кто идет по Пути, не нуждается в излишнем, а излишнее – всё, что необязательно для жизни. Это и есть вторая ступень обучения. Обходиться самым необходимым и не страдать от этого.

– Легко сказать, – уныло протянула Ката. Дождя она уже не боялась, все равно до нитки вымокла, но в животе начинало бурчать от голода. – Я вот с утра не евши. И чего теперь? Пока не вскарабкаюсь на вторую ступеньку, не жрать?

Он легонько, необидно шлепнул ее по лбу.

– Не говори глупое. Еда для жизни обязательна. Без нее помрешь… Я тоже поел бы. Если гроза тебе больше не помеха, давай… – Он подумал, поглядел вокруг… – …Ну, наверно, ужинать. Или завтракать. А також и обедать, ибо Путнику должно хватать одной трапезы в два или три дня.

Посмотрел на вытянувшееся лицо ученицы, снисходительно прибавил:

– Ладно, в начале обучения можно есть каждый день. Устроимся вон у того пня…

Сел, достал из мешка краюшку хлеба и луковицу. Разрезал то и другое своим острым ножом, так напугавшим Кату давеча.

Она, гордясь своей рачительностью, тоже достала снедь – когда была в сестринской, догадалась прихватить. Двух вяленых ельцов, репку, да еще остатний ломоть пасхального кулича.

– Угощайся, дедушка.

Симпей поглядел, сграбастал с пня всё кроме своей краюхи с луковицей, да и зашвырнул в темноту.

– Ты что?!

– Излишества, – коротко ответил он. – Для поддержания сил хватит того, что у нас есть.

Ката только вздохнула. Эх, надо было кулич, пока шли, сжевать тихонько. Тетка Манефа его печет – язык откусишь.

Но устыдилась малодушия. Опять же надо было отныне про куличи забывать. Откуда они в Японии?

– Дедушка, а что у вас, ну то есть, у нас в Японии едят? Хлебушек-то есть?

Он не ответил. Поел, да тут же уснул. Под дождем, сидя, будто суслик. Лишь чуть голову приповесил.

Положила руки на пень, а на руки голову и Ката. Подумала: нипочем под грозой не засну. Но ничего, заснула.

Проснулась она, когда было уже светло. Дождь закончился, но одежда еще не просохла. Это сырость, от нее не умирают, сказала себе Ката. Но что делать с холодом? Майские ночи на Пинеге зябкие, все тело задеревенело, пальцы были будто ледышки.

Слышалось легкое поскрипывание. Она открыла глаза.