— Ну, и что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что никто из нас не может забыть, откуда мы. Ни Леора с ее жестоким отцом, ни Ноэль, которую бросили на произвол судьбы, ни ты с тремя разбитыми семьями и без отцовского имени.

— Или ты, чья мать зарабатывала на наркотики тем, что спала со всеми мужиками подряд.

Силк не пыталась отвернуться от реальности, составлявшей ее прошлое. Она слишком хорошо его знала, чтобы бояться.

— Мы все по-своему пытаемся. Носим красивые наряды, появляемся в самых престижных местах, получили ученые степени, знаем, как вести себя в обществе. Но в душе, если быть честными, ни одна из нас не видит себя такой, какая она есть сейчас — только такой, какой была в прошлом. Ненужные, отвергнутые, нелюбимые, избиваемые, беззащитные жертвы. Лично я хочу, наконец, разбить это зеркало. Я устала вспоминать.

Каприс смотрела на Силк и изумлялась той глубине, которую не подозревала в своей внешне беззаботной сестре, жившей, как она считала, сегодняшним днем.

— А я считала, что только я одна никак не могу забыть, — в конце концов призналась она, чувствуя, как каждое слово выходит словно из загноившейся раны. — Я проклинала себя за то, что каждое утро просыпаюсь и оглядываюсь, пересчитывая предметы мебели и одежду, напоминая себе, что посредине ночи я не поменяла места жительства, сбегая от очередного отца. Я не позволяла себе думать о Леоре и Ноэль. Просто бездумно принимала: какие они есть, такими всегда и останутся. — Ей было стыдно своей слепоты, стыдно, что Силк со всеми ее вечеринками смогла увидеть больше ее самой. — Я должна перед тобой извиниться.

В ответ на виноватый взгляд Каприс, Силк покачала головой.

— Нет, не должна. Я создала для тебя и всех остальных некий образ. И смешно плакать или осуждать кого-то за то, что мне поверили.

Каприс посмотрела на бокал, который продолжала держать в руке, предпочитая глядеть на него. а не в прекрасные золотые глаза, видевшие ее лучше, чем видела себя она сама.

— Здесь нет ни капли спиртного, правда? — спросила она, вдруг заметив, что, несмотря на большое количество выпитого, нисколько не опьянела.

Силк встала и на секунду повернулась спиной к Каприс и ее проблемам. Она не готова была показать свое истинное «я», но, похоже, судьба и ее собственный язык решили иначе.

— Да. Здесь только немного ананасового сока, несколько капель мятной эссенции, лимонно-лаймовая вода и апельсиновый сок. И, конечно, вишенка.

Она повернулась, готовясь к следующему вопросу.

Каприс пристально рассматривала сестру, пытаясь понять, что еще она не заметила в своей добровольной слепоте.

— А помолвки?

— Достаточно настоящие.

— Кто кого бросал? Мы все считали, что это ты уходила, что они тебе надоедали, И ты искала чего-нибудь нового.

Силк чуть не улыбнулась. К полной откровенности она не готова, но часть правды сказать может.

— Они меня бросали.