— Я знаю, — шепчу я в ответ, прежде чем успеваю остановить себя. Он великолепен, и я чувствую слабую, внезапную боль при мысли о том, что мне придется ему сказать.
— Хочешь, чтобы я сама с этим разобралась? — Спрашивает Лилиана, видя, что я застыла на месте. — Я могу сказать ему что-нибудь, попросить вернуться в дом…
— Нет. — Я качаю головой. — Все в порядке, я не могу избегать его вечно. Я пойду поговорю с ним.
Адрик замечает меня, когда я иду к ним, и я делаю движение в его сторону, стараясь выглядеть так, как будто мне нужно поговорить с ним о чем-то как работодателю или, по крайней мере, в качестве сестры его работодателя, сохраняя на лице как можно более серьезное выражение. Он что-то негромко говорит мужчине, с которым разговаривает, а затем кивает мне и идет к тому месту, куда я перешла, немного в стороне от Лилианы и другой охраны, по другую сторону витрин.
— Марика. — Его голос становится низким и настоятельным, как только он оказывается достаточно близко, чтобы говорить со мной. Я бросаю на него предупреждающий взгляд, чтобы он не подходил слишком близко, и бросаю взгляд в сторону Лилианы и остальных.
Он смотрит в ту же сторону и украдкой кивает мне, уловив, что я пытаюсь ему сказать. Он держится от меня на расстоянии вытянутой руки, но я могу сказать, что ему трудно, он хочет подойти ближе. По правде говоря, я хочу, чтобы он был ближе. Я скучала по нему, в последние несколько дней мне удавалось достаточно хорошо притворяться, что это не так, пока я была одна. Теперь, когда он здесь, стоит передо мной, это гораздо сложнее.
— В чем дело? — Спрашивает он все тем же низким тоном. — Я не видел тебя три дня. Я слышал, что ты заболела. Ты в порядке?
В его голосе чувствуется настоятельная необходимость. В моей жизни не так много людей, заботящихся о моем благополучии, чтобы еще один не имел значения, особенно если это он… человек, которому я отдала что-то важное и с которым делила постель больше месяца, то и дело отрывая его от работы.
— Мне стало лучше, — тихо говорю я, чувствуя, как мой живот сжимается от нервозности. — Я… — Я тяжело сглатываю. — Адрик, давай поговорим позже? Когда я буду дома, а Лилиана уйдет…
Его лицо мгновенно меняется, и я вижу, как он изо всех сил старается сохранить бесстрастное выражение.
— Марика, ты можешь просто сказать мне? Я буду гадать — ты больна? Действительно больна? Что-то из того, что произошло в комплексе…
Я вижу, как в его голове поворачиваются колесики, как в голову приходят мысли о постоянных травмах и долгосрочных последствиях издевательств, которым я подверглась, и мне становится еще хуже, потому что я не хотела усложнять ситуацию.
— Ничего подобного, — быстро говорю я ему, гадая, не окажется ли то, что мне нужно сказать, еще хуже. — Пожалуйста, я не хочу говорить это на тротуаре посреди улицы, и…
Он медленно вдыхает, и я чувствую, как нарастает напряжение.
— Тогда зачем ты позвала меня сюда?
— Ты бы спросил, где я была…
— Потому что я забочусь о тебе! Я попросился сегодня к тебе на смену, потому что хотел убедиться, что с тобой все в порядке, чтобы убедиться самому, если ты не больна, и тебе не больно…
— Я выхожу замуж. — Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить, все эмоции и разочарование последних дней выплескиваются наружу. — Я хотела, чтобы ты услышал это от меня, прежде чем ты услышишь это от кого-то другого, но я не собиралась говорить тебе так…
Я вижу, как опускается его лицо, как он борется между желанием подумать, что я разыгрываю с ним какую-то ужасную шутку, и тем фактом, что он знает меня достаточно хорошо, даже сейчас, чтобы понять, что я бы так не поступила.
— Ты выходишь замуж? — Его голос немного повышается, и я не могу удержаться, чтобы не взглянуть на него. — За кого? Так скоро после… Как Николай мог…