– Почему?! – как-то совсем взбешенно проревел Фаервуд, отрывая Святейшество от земли.

Я в этот миг, понимая, что старик может выдать меня, на подгибающихся от слабости и страха ногах, стала отступать назад.

– Во время кровного ритуала такое бывает только в одном случае, – совсем сжавшись, и втянув голову в шею, испуганно прохрипел он. Перевел дух и отчаянно добавил, задыхаясь в руках герцога: – Девушка уже связана с кем-то магическими и брачными узами!

Вот тут-то и настал мой час! Сердце упало в пятки, дыхание сбилось, и я крупно задрожала. Все! Вот теперь мне точно конец! Причем без сомнения! Из зала послышались пораженные возгласы родственников, но было не до них. Меня сейчас будут убивать, а они переживут это известие, свыкнутся… потом.

Фаервуд медленно перевел свой ужасающий взгляд на мою фигуру, выпустил из рук старичка и двинулся ко мне.

– Стойте! – неожиданно воскликнул храмовник, видимо не желая, чтобы в его храме произошло еще и демоническое жертвоприношение. Он обернулся, жестом подзывая моего отца. – Подождите…

Такой же, как и все мы: ни живой, ни мертвый – отец, дрожа и скукожившись приблизился к помосту. В глазах его мелькнул страх, растерянность и обескураженность.

– Это ведь ее отец? – спросил старичок, хватая, подошедшего отца за плечо, наверно переживая, что тот сорвется с места и сбежит.

Герцог, глядя на храмовника исподлобья, медленно и как-то неуверенно кивнул.

– Хорошо… – с невероятным облегчением выдохнул он. – Идемте! – тут же добавил с нажимом и, не выпуская отца из крепкой хватки, потянул вглубь помоста. Меня тоже поманил следом.

– Я смогу разорвать брачную связь с помощью родственных уз, ведь родные явно на брак не благословляли, судя по их недоумению… – пробормотал храмовник, пока мы шли за ним.

Только сейчас я заметила, что в углу, у темной стены на высокой подставке стояла большая мраморная чаша. Вот к ней мы и направились. Новый приказ протянуть вперед руку. Раненную прежде, правда, брать отказались. Нужна была свежая кровь из новой раны! Алые струйки с наших с отцом рук потекли в наполненную светящейся голубоватой жидкостью чашу. Новая повязка поверх раны. Теперь я походила на девушку, пытавшуюся покончить жизнь самоубийством, не иначе.

Новое заклинание певуче пролилось с уст Святейшества. В большой чаше завертелся водоворот, смешивая светящуюся массу с кровью. Он вертелся… вертелся… Заклинание старичок допел, а в сосуде ничего не изменилось. И храмовник опять побледнел. Я уже всерьез за него забеспокоилась, кажется, он все-таки не переживет наше появление в своей обители.

– Вы ей не отец… – пораженно уставившись на папу, так, словно увидел призрака, прошелестел старик.

И тут снова поплохело мне. Я недоуменно захлопала глазами. «То есть как не отец?! Тут какая-то ошибка! Точно!» – отчаянно подумала, замерев на месте. Неверящим взглядом поочередно глядя, то на пораженного храмовника, то на скукожившегося, болезненно-бледного отца.

– Или, милая, – вдруг встрепенувшись, умоляюще произнес тот, кого я называла всю жизнь папой. – Единой крови в нас нет, но… Я сейчас все объясню!

Я лишь отшатнулась в сторону в ответ на его слова. Подальше от мраморного сосуда, подальше от старичка и от псевдоотца.

– Мать изменяла тебе? – вопрос сам сорвался с моих губ. А что еще могла предположить?

«Как так вышло? Он знал, что я не его дочь, но молчал? Не хотел огорчать?.. Да что же такое здесь происходит?!» – едва не плача, судорожно думала я.

– Мы можем попробовать с братом… – начал неуверенно храмовник, обращаясь к «отцу».