— А чем ты лучше его?

— Я хуже. Гораздо хуже. Не такой честный, не такой порядочный, люблю женские ласки — наверное, в детстве недополучил. Разгильдяй, добрых дел на счету раз-два — и обчелся. Но отца всегда любил. Он настоящим человеком был, а не дешевкой вроде вас.

— Что ты знаешь о настоящих людях, сосунок? Ты их и не видел никогда.

— Зато уж вы явно повстречали всяких немало. И результат, что называется, на лице, если эту маску можно так назвать.

— У меня в жизни было все, мальчик. Есть что вспомнить.

— Здесь главное слово — «было». И это в сорок два года! Но если вы так ненавидели моего отца, почему не разделались с ним раньше? Знали ведь, где он живет.

— Да если бы он не всплыл тогда на горизонте, да еще в качестве директора благотворительного фонда, я бы до сих пор и не вспоминала о существовании некоего Зайцева. Я вычеркнула его вместе с пятью годами из своей жизни. Значит, со мной он в Москву ни ногой, а теперь — будьте любезны? И директорская должность вполне устроила! Разве такое можно простить? А тут все одно к одному — и месть, и выгода. Две тысячи баксов на дороге не валяются. Мне еще и Раискина тысяча перепала после того, как бандиты прямо на Ленинградском ее пристрелили, — мертвым деньги без надобности.

— Значит, все из-за денег?

— Конечно. Я ведь и тебя сюда выманила не просто так. Думаешь, мне Женька действительно что-то для тебя оставил? Наивный.

— Что было в газировке? — Я снова поднялся.

— Думаю, что на этот раз действительно снотворное. Тем мужикам ты, видать, шибко нужен живым.

— А не боитесь, что они сразу уберут свидетельницу? Подчистят, так сказать, за собой.

— Я надеялась, что это сделаешь ты. Жизнь мне уже давно не в радость… Но ты такой же, как папаша, чистоплюй. Ладно, не получилось — тоже не страшно. За тебя обещали сразу три дозы дури принести.

— Ну вы и стерва — мать моя!

— Какая есть, сынок. — Она допила остатки коньяка. По-видимому, он тоже являлся частью ее гонорара. — Слушай, а ты чего до сих пор на ногах? Мне сказали, что через десять минут снадобье подействует. А ну спать!

— Двадцать лет назад меня надо было спать укладывать, а сейчас уже поздно. И вас опять обманули. Думаю, и наркотик не принесут.

— Уже принесли, — раздался мужской голос, и я сразу почувствовал тяжелую руку на своем плече.

В кухню вошли двое. Один сразу перекрыл доступ к окну, второй встал рядом. Оба носили знакомые мне очки с зеркальными стеклами.

— Видишь, сынок, мир не без добрых людей. Обещали за тобой прийти и пришли.

— Молодой человек, — обратился второй, — предлагаю выпить водички на дорожку. И тебе будет хорошо, и нам спокойнее.