— Постараюсь к семи вечера прибыть на «Теплый Стан».
— Степаныч подъедет туда к девяти, у него полезный контакт наклевывается.
— Хорошо, тогда спешить не буду.
— Осторожней. — Она выключила связь.
После удачного эксперимента с Ильей я повторил те же опыты с остальными, и в итоге все приобрели стойкость к ментальному воздействию, а Славка вдобавок справился с аллергией. Правда, выстроить заслон на пути телепатического вмешательства сумел лишь Володька. Романтик не переставал удивлять своими успехами, однако при этом не мог избавиться от подросткового комплекса стесняться по любому поводу. Особенно когда оказывался рядом с Маргаритой. Мне даже временами становилось неловко заигрывать с ней в его присутствии.
Автобус доставил до остановки «Бутаково». Где-то неподалеку должна быть улица Московская.
Дверь открыла еще не старая, но явно опустившаяся женщина в домашнем халате. Ее трясущиеся руки производили отталкивающее впечатление, потому что сразу было понятно — это не последствия инсульта. Хозяйка осмотрела меня с головы до ног:
— Ты, что ли, Семен?
— Я.
— Проходи на кухню.
Тяжелый запах в квартире почти физически ударил по обонянию. Я прошел в крохотную кухню, где из всей мебели умещался лишь стол, две табуретки, газовая плита и обшарпанный холодильник, из которого хозяйка вытащила бутылку трехзвездочного коньяка, что меня невольно удивило. Логично было ожидать дешевую бормотуху или, в крайнем случае, паленую водку.
— Пить будешь?
— Нет. Вы хотели мне что-то передать?
— Садись, хоть посмотрю на тебя.
— Можно окно открыть? Душновато здесь.
— Валяй.
Подоконник был заставлен грязной посудой и банками с водой, в которых пускали перо луковицы. Чтобы открыть створку, пришлось передвинуть все в один угол. Прямо под окном на клумбе цвел куст шиповника, и его ветки, как любопытная соседка, сразу просунулись внутрь. Свежий воздух и мягкий аромат поздней весны несколько развеяли гнетущее настроение.
— Решетки не собираетесь ставить? Все-таки первый этаж.
— У меня красть нечего, — махнула она рукой.
Я присел на край табурета. На клеенке валялись остатки предыдущих трапез, а сбоку стояли два глиняных горшка с землей. Обитавшие в них растения, по-видимому, давно высохли, и кашпо теперь использовались в качестве пепельниц.