– Если я позвоню в полицию, то больше не смогу здесь жить. А я ей нужна. – И она нужна мне. – Просто… Надо осмотреться. Надо сначала понять, что вообще произошло.

Он положил телефон на столешницу, как бы уступая, не задав ни одного из тысячи вопросов, которые мог бы задать. Вместо этого Райан провел пальцами по волосам, убирая их со лба.

– Хорошо, – сказал он. – Кроме выключенной сигнализации, ты заметила еще что-нибудь необычное?

– Нет, – ответила я, и тут мои глаза округлились, а в ушах зазвенело. Нет, нет, нет.

Когда я уходила, все двери были заперты, но вот окно… Я вскочила из-за стола так, что стул скрипнул на плитке, и побежала в свою комнату, задевая руками стены. Я поняла, откуда шел тот холод, почему в моей комнате было холоднее, как будто что-то там произошло. Это не мамина злость. Это окно. Оно было приоткрыто, а решетка отодвинута, хотя я точно закрыла ее, когда ушла.

– О боже, – прошептала я.

Кто-то забрался в дом. Что бы ни произошло, все началось с моей комнаты, потому что я не закрыла окно.

– Что такое? – спросил Райан, стоя в дверях и упершись рукой в косяк – мое напряжение передалось ему.

Но я заметила что-то еще, опять начиналось что-то знакомое, чему я почти обрадовалась, потому что только это и была в силах понять. Волоски на руках вставали дыбом, по ногам забегали мурашки, желудок стиснуло. Поэтому Джен и написала обо мне ту статью.

Случившееся с мамой – химические ожоги на спине, похищение… Джен решила – и написала, – что именно поэтому я не переношу резкие химические запахи. Мое тело будто распознает угрозу. Могла ли мама передать мне свой страх при рождении? Некоторые страхи приходят с опытом, другие мы наследуем от родителей. Естественный отбор. Бежать ото льва. Отпрыгивать от крошечных, но ядовитых насекомых. Страхи существуют не просто так – они помогают нам выжить.

Так что же было в этой пустой комнате? В чем источник страха? Ночной воздух, запах сосны – все знакомое. Шрамы на ее спине, похититель – это изменило ее. Я помню, как мама могла несколько дней кряду смотреть новости, читать статьи, зацикливаясь на страданиях, которые люди причиняют друг другу. Она зачитывала заметки вслух и спрашивала меня: «Тебя заперли в кузове грузовика. Что будешь делать?» Или: «Ты в эпицентре стрельбы. Как будешь выбираться?» Она научила меня искать страхи. Видеть их повсюду. Это был наш самый основной инстинкт.

Чего же я должна бояться прямо сейчас? Не Райана, не ночи и не холода. Ничего из этого. Источник страха был глубже. Проще. Пустая комната. Пустой стерильный дом. Пустота. Теперь я была одна. Самое ужасное, что я сама во всем виновата.

Я шагала по комнате, как будто лишившись опоры, смутно понимая, что Райан ходит за мной. Я посмотрела на комнату с другого угла. Беспорядок, открытые шкафы… Представила, как кто-то пробирается через незапертое окно. Это не мама меня искала, а в дом кто-то пробрался. Я потянулась за решеткой через окно – оно было приоткрыто. Не совсем так, как я его оставила.

Райан взял меня за руку:

– Поговори со мной.

– Я убежала, – начала я. – И оставила незапертым окно. Это все из-за меня. – Так или иначе, все упиралось в это решение.

Я думала, мама зря перестраховывается. Ну что такого в незапертой решетке на окне. Молния не бьет дважды в одно место. Но я ошибалась. Как же я ошибалась. Райан подошел ближе, положил руку мне на плечо и на мгновение закрыл глаза, как бы набираясь сил:

– Слушай, Келси, я скажу это еще раз. Если ты думаешь, что в дом кто-то забрался, надо звонить в полицию.

Сказал тот, кого никогда насильно не забирали из собственного дома. Я замотала головой, не зная, какое решение принять. Раньше мне и не нужно было ничего решать. Я делала то, что мне говорили мама или Джен. Боялась того, чего боялась мама. Любила то, что любила она. Единственный раз, когда я сама приняла решение – уйти тайком из дома, – закончился очень плохо.

Я хотела утонуть в постели, защищенная стенами, под своим одеялом, с пауками, ползающими по моей коже. И чтобы мама была дома.