– Да. В понедельник. Я что-нибудь пропустила?

– Ты шутишь? Келси Томас, вы шутить изволите? Не знал, что у тебя настолько мощное чувство юмора.

– А, да. На математике без меня, наверное, ужасно скучно. – Я положила руку на глаза, расплывшись в неприлично глупой улыбке. Но в этом и прелесть разговоров по телефону – можно сколько угодно глупо улыбаться и не краснеть за себя.

Райан почему-то промолчал, и я приподнялась на логтях, забеспокоившись, что сказала что-то не то. Со мной такое часто бывало.

– Ну, – сказал он, – так чем ты занималась, пока прогуливала школу?

– Да ничем, – ответила я. – Стыдно признаться.

Райан опять ничего не ответил. Скажи что-нибудь, Келси.

– Мне все время снится авария, – сказала я и зажмурила глаза. Недостаток телефонного разговора: можно сморозить глупость, которую нельзя будет удалить.

Я думала, Райан скажет что-нибудь вроде «Ой, мама зовет, надо бежать», но вместо этого услышала:

– Мне тоже.

Я села, сжимая на коленях подушку:

– Я все время думаю о том рассказе, который мы читали на литературе, про человека, которого собираются повесить, а ему мерещится, как он спасся, переплыл реку и добрался до своих, а на самом деле его повесили, и все это время он падал, как в замедленной съемке, на пути к собственной смерти.

Боже мой, остановите меня. Райан Бейкер молчал и, по всей видимости, обдумывал, зачем он вообще мне позвонил.

– Значит… думаешь, мы падаем? Прямо сейчас?

– Нет. – Боже, вот почему мне нельзя флиртовать. – Я просто все время об этом думаю.

Но интересно, чувствует ли он шквал ветра с гор через стекло – как будто мы до сих пор там, падаем.

– Я не могу спать, – признался он. – Сначала я решил, что это от адреналина, но теперь уже не знаю. Как только я закрываю глаза, я боюсь, что они больше никогда не откроются. – Он замолчал. – Такие дела.

Я поерзала и снова легла на спину.

– Умора, – сказала я.

Райан засмеялся.