Домашняя, уже устаканившаяся, предсказуемая и лениво-приятная. Причем Ян ни разу не спросил, вижусь ли я с другим демоном, что я делаю в универе, какое у меня расписание и дальнейшие планы. Он неизменно радовался мне, баловал, укутывал в плед, чесал за ушком и… кхм… грел по ночам. И мне было неизменно хорошо с ним.

Другая половина – на учебе, когда сонно-розовые очки пропадали и мир снова становился непредсказуемым, любопытным и жутко интересным. А еще в этом мире существовал Даня, который очень по-человечески, то неловко и по-дурацки, то непостижимо мило пытался за мной ухаживать. Хотя почти каждый день получал от ворот поворот.

То у меня в рюкзачке появлялась смешная бумажная лягушка – совсем как та, из прошлого, в паре с которой мы победили в забеге… то есть запрыге на продленке в пятом классе. То записка: «В тайном месте тебя ждет булочка с корицей и кофе! Вот карта и дорога к ним!» То демон держался пару дней и совсем будто не смотрел в мою сторону, а потом раз – и на краешке парты букет подснежников. Настоящих.

– Даня, – не выдержала я. – Откуда подснежники?

– Братец Апрель подогнал. – Демон даже показательно зевнул, мол, скучное это занятие – добывать цветы из сказок.

– А звезду с неба подгонит?

– Спрашиваешь!

И повел меня в планетарий смотреть на метеориты!

Я все время ждала от него подвоха и не могла расслабиться, не брала под руку и отказывалась, когда он предлагал проводить хотя бы до метро. Все боялась ужасных случайностей и гримас-той-стороны.

А Даня звал меня в кино, «на последний ряд, но не целоваться!», и предлагал сбежать с последней пары. Или в лес: «Там начали желтеть деревья, я проверял, красиво жутко, а еще живет лисичка!» Он был одновременно киношный и настоящий. Все время царапал краешек моего сердца. Рядом с ним я чувствовала себя… живой. Остро и до боли живой. Мне хотелось собирать листья клена с асфальта, смеяться под дождем, искать в мокрой траве грибы, фотографировать красивые дома, прыгать через лужи, бродить по тротуарам без цели и смысла… Я немного похудела, покрасила волосы и купила смешной полосатый шарф.

И как-то – не знаю, как это получилось! – сказала ему:

– Мне так жаль…

– Чего?

– Что у твоей карты есть оборотная сторона, Эвр.

Он поморщился:

– Не зови меня старым именем. Не люблю. То есть ты хочешь сказать, если бы я не любил страх…

Я молча кивнула.

Мы сидели на ступенях Ленинки, золотистое осеннее солнце осыпалось на плечи оранжевыми конфетти, и даже в центре города неуловимо пахло костром и рябиной. Лето кончилось. Совсем.

Даня осторожно прикоснулся к моей щеке, провел дрожащими пальцами по шее, обхватил за плечи, притянул к себе и поцеловал. Быстро, порывисто, нетерпеливо. Мир вокруг стал будто прозрачным, все чувства обострились. Я услышала, как бьется его сердце под курткой, и как шелестят чужие шаги по тротуару, и как дышит город. А внутри меня нарастал и бился восторг. Смесь из наивной радости, удивления, а еще головокружение и капелька сумасшествия.

– Ты как шампанское, – прошептала я.