Военный совет армии обратился к войскам с призывом: «Основным законом каждого солдата, офицера и генерала, ведущего бой на плацдарме, должно быть — ни шагу назад!»
И наши воины самоотверженно отражали натиск врага. Только с 1 по 14 февраля в исключительно трудных условиях они отбили около 150 атак и контратак. Авиация противника беспрерывно бомбила плацдарм и переправы через Одер. Только в течение 2 и 3 февраля на этот клочок земли было произведено свыше пяти тысяч самолето-вылетов. Кроме того, на плацдарм и переправы периодически запускались снаряды «ФАУ-2». К счастью, ни один из них не попал в цель, хотя разрушения были очень большие.
Но это были еще не все трудности. Дело в том, что на правом берегу Одера в руках гитлеровцев долгое время находилась мощная крепость Кюстрин (Костшин). Этот город-крепость, лежавший на кратчайшем расстоянии к столице Германии от расположения наших войск, являлся узлом семи железнодорожных линий, шести автострад, здесь стояли пять капитальных мостов через Одер. Немецкое командование подготовило Кюстрин к обороне в условиях современной войны еще в 1941 году: сверхмощные доты, сооружения из бетона и стали могли выдержать огонь любой силы, надежно защищали неприступные убежища.
Начав бои 6 марта, 295-я и 416-я стрелковые дивизии решительными действиями штурмовых групп и отрядов во взаимодействии с танковыми и авиационными частями маневрами с земли и воздуха вынудили гарнизон крепости сложить оружие и 12 марта полностью капитулировать.
Тем временем во всех звеньях фронта шла деятельная подготовка к наступлению на Берлин. К решающему удару готовилась также и 5-я ударная армия, постепенно расширяя и углубляя плацдарм. 10 апреля 1945 года в четырех километрах восточнее города Нойдамм около кирпичного завода по указанию генерала Берзарина был сделан в уменьшенном масштабе точный макет местности от заодерского плацдарма через особо трудные Зееловские высоты до самого Берлина. Дороги, населенные пункты, каналы, леса и поля, холмы и низменности, сосредоточение войск противника и его укрепления — все эти данные, добытые многообразными видами разведки, были изображены на макете. Куда кому двигаться, с кем взаимодействовать, какими силами и средствами сокрушать вражеское сопротивление — Берзарин все подробно разъяснил, показал и уточнил на макете командирам полков, дивизий и корпусов.
Немного раньше в самом Нойдамме состоялись сборы боевого актива армии. Съехались лучшие красноармейцы, сержанты и офицеры всех родов войск: стрелки, артиллеристы, саперы, минометчики, связисты, танкисты и другие. В своем выступлении Николай Эрастович Берзарин говорил о Коммунистической партии — организаторе и вдохновителе всех наших побед, затем о необходимости строгой дисциплины и порядка в Вооруженных Силах, о смелости, храбрости, умении использовать момент внезапности, о продолжении лучших боевых традиций советского народа.
На рассвете 16 апреля 1945 года заодерский плацдарм вздрогнул, загудел, пошел ходуном. Ровно в пять часов того памятного утра по приказу командующего 1-м Белорусским фронтом Маршала Советского Союза Г. К. Жукова одновременно ударили тысячи разнокалиберных стволов артиллерийских и минометных батарей, танков и самоходных установок.
Сверхмощная огневая обработка вражеских позиций длилась тридцать минут, затем из тыла нашего переднего края вырвались лучи необыкновенно яркого света — были включены 140 прожекторов общей светосилой более 100 миллиардов свечей. Это был ошеломительно эффективный боевой прием, примененный по инициативе маршала Жукова.
В такой обстановке советские стрелки, саперы, связисты покинули исходные позиции и в сопровождении танков и артсамоходок двинулись за огневым валом своей артиллерии в решающее наступление. На помощь им пришла авиация. В воздух поднялись десятки эскадрилий бомбардировщиков, волна за волной они обрушивали свой многотонный смертоносный груз на голову дрогнувшего врага. Уже взошло солнце, но его весенние лучи не достигали земли — высоко над ней висели непроницаемые желто-черные тучи дыма и пыли; водителям автомашин, подвозившим на передовую боеприпасы и вывозившим оттуда раненых, среди дня приходилось включать фары, чтобы не сбиться с пути.
В эти часы наши радисты перехватили в эфире вопль отчаяния, переданный с командного пункта какого-то немецкого соединения: «По нам, — говорилось в радиограмме, — ведется адский огонь. Связи нет, посыльные не возвращаются. В штабе разбиты четыре блиндажа. Что делать? Можно ли надеяться на помощь?»
Но невозможно было уничтожить одним махом все узлы сопротивления, опорные пункты, огневые точки, минные поля и другие оборонительные сооружения, всю живую силу врага. Ведь нам противостояли многочисленные полноценные части и дивизии вымуштрованной, оснащенной до зубов всеми видами современного оружия, самой сильной и совершенной тогда в капиталистическом мире гитлеровской армии. Враг сопротивлялся, напрягая все силы, огрызаясь с яростью затравленного волка.
От плацдарма за Одером до слияния рек Шпрее и Хафель, на берегах которых стоит Берлин, оставалось 65 километров. И уже ничего не могло остановить наступательного порыва советских воинов. На тех участках прорыва, где было особенно тяжело, всегда в первых рядах оказывались коммунисты и комсомольцы. У меня в походном блокноте сохранились беглые, сделанные на ходу заметки о событиях на полях боев того периода. Вот некоторые из них.
«…В одном доме засела большая группа гитлеровцев, которые вели сильный огонь из пулеметов и фаустпатронами. Беспрерывно вели скрытную стрельбу снайперы. Продвижение наших стрелков приостановилось. Видя такое положение, парторг роты гвардии рядовой Иван Сологуб по глубокой борозде отполз в сторону, и, зайдя с тыла дома, бросил в окно гранату. Затем вскочил в коридор и еще две гранаты швырнул в комнату, где засели фашисты. Одиннадцать из них были убиты, а двое раненых сдались в плен. Когда в критическую минуту боя выбыл из строя командир взвода, коммунист Сологуб не растерялся и немедленно принял командование подразделением на себя. Взвод отбил четыре яростные контратаки фашистов и начал продвигаться вперед».
«…В момент атаки вражеская пуля сразила любимца подразделения коммуниста Синицына. В его партийном билете оказалась записка: «Моя дорогая Родина, которой гитлеровцы причинили много горя и страданий, освещает мне путь на Берлин. Партия вырастила меня, бывшего пастуха, до заместителя командира батальона по политчасти. Если придется сложить голову в бою, то я умру по-гвардейски, так, как требует присяга. Гвардии лейтенант Синицын».
«…Только что закончился бой. Враг опрокинут, отходит на запад. Используя короткие передышки между схватками, собралось партийное бюро подразделения. На повестке дня один вопрос: прием в партию. Рассматривается заявление наводчика орудия гвардии сержанта Чернопятова. Члены бюро знают его по многим боям — крепко и умело бьет Чернопятов противника, отличился он и в этот день. Следуя в боевых порядках пехоты, его орудие уничтожило несколько огневых точек, разбило дом, превращенный фашистами в опорный пункт. Мужественный воин Чернопятов единодушно принимается кандидатом в члены партии.
Вместе с ним в ряды коммунистов были приняты красноармеец Мокрушин и ефрейтор Закиров, уничтожившие в утреннем бою до десятка гитлеровцев. Молодые коммунисты дали слово еще крепче громить врага, добить его в собственном логове — Берлине».
«…Перед началом очередной атаки комсорг роты Василий Шаповал собрал комсомольцев. Он развернул небольшой красный флажок и сказал:
— Этот вымпел — честь нашей комсомольской организации. При взятии новых вражеских позиций мы будем водружать его на самом высоком месте. Кто это сделает, тот будет считаться лучшим воином нашего подразделения.
Разгорелись новые бои. Гвардейцы неотступно пробивались к Берлину. От одного рубежа к другому нес Василий Шаповал почетный вымпел. В трудные минуты сражения с этим флажком комсомольцы вырывались вперед. Он реял над многими населенными пунктами, вдохновляя бойцов на новые подвиги».
«…Бешеное сопротивление оказали гитлеровцы на сильно укрепленных Зееловских высотах. Однажды ночью эсэсовский батальон пытался окружить стрелковую роту старшего лейтенанта Баженова. Ведя шквальный огонь, фашистам удалось подобраться почти вплотную к нашим окопам. Однако советские бойцы не спасовали и не отступили ни на шаг. Остановив немцев завесой гранатных осколков, стрелки Баженова выскочили из окопов и смело, без колебания бросились в рукопашную схватку. Столкнувшись с противником, наши храбрецы пустили в ход штыки и кинжалы, так как вести огонь даже из личного оружия здесь уже не было никакой возможности.