Оценив основную причину неудачи коллектив исследователей пришел к выводу о необходимости появления в природе и в списке кухонной утвари сита гораздо более прочного, желательно — металлического. Однако из металлических нитей в то время был доступен лишь один вид — так называемая канитель, изготавливаемая однако лишь из золота и серебра, и для сита явно непригодный. Поэтому Василий, озадаченный вопросом изготовления необходимотй техоснастки, имплементировал единственный возможный в условиях деревенской кузницы вариант: в железной круглой (по форме обечайки сита) плите (откованной до толщины одной линии) насверлил множество отверстий. И — спустя всего лишь два дня эксперимент был повторен.

Результаты нового эксперимента поначалу не обрадовали естествоиспытателей. Даже прилагая все усилия (причем усилия Василия) сквозь плиту удалось протолкнуть лишь незначительные части мясной смеси, да и те лишь ненамного выпирали из плиты и выпадать явно не желали. Замена треснувшей деревянной обечайки на железную также помогло мало. Но, желая визуализировать помехи на пути мяса из недр стального сита наружу, юный Оливье срезал выступившие крохи мяса ножом. И обнаружил на лезвии ножа как раз ту, требуемую для изготовления «нежевательного» мяса мелкую калиброванную мясную фракцию.

Осмотрев девайс, традиционный «главный теоретик» технологических новаций староста заметил, что «выпирает» из сита лишь малая толика мяса, но значительно большая часть лишь «впирает» в толстую дырчатую плиту, и предложил срезать мясо не с внешней, а с внутренней части сита — мол, в дырки уже и без того полезжая часть сама как-нибудь провалится. На ехидный вопрос Василия, а как же вертеть ножом внутри сита, староста ответствовал «а так и верти», после чего в центральной части дырки появилась ось, на которую сзади насадили нож, а на продолжении оси, проходящей через рукоять колотушки, которой мясо прижималось к ситу, появилась съемная рукоять. В заключение хоть бывший, но солдат, причем солдат одной из самых высокотехнологичных армий, предложил (раз уж рукоять все равно надобно крутить) использовать вращение и для прижимания мяса к ситу — с использованием чего-то вроде винтового пресса.

Полученный (не сразу, а после выяснения нескольких мелких деталей вроде того, что ножей лучше ставить несколько, а винт, даже после поломки деревянного поршня и сам может эффективно перемещать мясо к месту резки, и что эффективно мясо режется лишь в малой окрестности центральной оси, да и сам прибор требует жесткой фиксации) на свет появился агрегат, способный измельчать мясо с высокой скоростью и не требующий от оператора нечеловеческих усилий. Но так как создан он был как развитие и технологическое продолжение «многолезвенного топора», то даже после выяснения ненужности предварительной мелкой рубки мяса и исключением мясорубильного инструмента из технологического цикла за данным продуктоизмельчительным устройством закрепилось «историческое» название «мясорубка», хотя как раз рубить мясо он и не умеет. Малые дети с еще незабитыми словестными штампами мозгами, а потому мыслящие логически, часто склонны называть сей агрегат «мясокруткой» — в полном соответствии с реальной функциональностью, но история полна парадоксов — и лишь кропотливые исследования позволяют восстановить причины появления той или иной «лингвистической несуразности».

Появление данного кухонного средства малой механизации позволило изготовить немало принципиально новых блюд, но об этом несколько позднее. Здесь же мы пока сосредоточим внимание лишь на тех аппаратах, которые были созданы в преддверии нового торжества по случаю массового поедания пищи (то есть свадьбы Петра Анатольевича и Анастасии Никитичны) и без которых теперь ни один человек не в состоянии представить себе современной кухни.

Таких аппаратов за короткий период между серединой мая и серединой июня было создано всего два. И один уже был только что описан. Второй же агрегат все еще предстоит обрисовать.

Создание второго агрегата было навеяно идеей создания «парадоксального» молока — то есть молока, требующего кусания. Молочный продукт, кусания требующий, был, конечно, уже создан — тот самый «сливочный сыр», который мы сейчас собственно сыром и называем. Впрочем, братский болгарский народ, в то время угнетаемый турецкими угнетателями, был не включен в российкую систему информационных коммуникаций и продолжал творог именовать сыром. А впоследствии получив наконец доступ к настоящему сыру, не счел нужным переименовывать старый продукт, новый же назвал (угадайте почему) забавным словом «кошкавал». Если не угадали, то дайте ближайшей кошке приличный кусок сыра и попробуйте угадать еще раз.

Впрочем сыр был уже известен в кругах потенциальных гостей и не воспринимался как парадокс. Затея же изобретателя невиданных кушаний была более глубокой. И основывалась на простом принципе превращения жидкости в твердое тело — на принципе замораживания.

«Занимательная физика» знаменитого популяризатора сей науки тов. Перельмана описывает простую технологию примораживания стакана к столу — если поставить стакан со снегом (пусть даже и тающим) на мокрый стол, и затем в снег добавить изрядно соли, то температура тающего снега резко снизится и стакан приморозится к столу. И хотя в те времена бродячие книготорговцы вероятнее всего не предлагали деревенским читателям ознакомиться с этим выдающимся трудом по причине его еще ненаписания (и даже нерождения автора на свет Божий), сам по себе физический процесс народонаселению был знаком. Технологии доставания снега летом еще не существовало, однако технология не менее годного для указанных целей льда из погреба-ледника была уже весьма продвинутой и отработаной. Поэтому процесс замораживания первого стакана молока трудностей не вызвал — его (стакан) творец кулинарных шедевров просто поставил в котел с крошеным и густо обсыпанным солью льдом.

Твердое молоко было изготовлено. Однако оказалось, что кусать его достаточно трудно. То есть не все кусать трудно, но — большую часть. Для постановщика эксперимента однако наиболее привлекательной оказалась незначительная часть содержимого стакана, кусанию подверженного без особых усилий и без риска утраты зубов. Небольшой слой с верхней части стакана, состоящий из замороженых сливок, оказался зубам по плечу. Посему следующий замораживаемый стакан был наполнен уже не молоком, но сливками. Сливки были взбитыми, для придания большей «мягкости» результирующему продукту.

Продукт получился уже почти годным к употреблению. Выяснилось, правда, что значительная часть сливочной пены все же успела «осесть». Вспомнив о прошлогодних экспериментах с яйцами, француз добавил в сливки сахара — и выяснил, что с сахаром даже осевшая фракция сливок вполне годна для кусания зубами. Продукт, названный изначально «мороженое молоко» (исходя из первичного сырья) получил уточняющее название «сливочное мороженое молоко». Но неожиданно было выяснено одно обстоятельство, поставившее под вопрос возможное изготовление уже одобренного дегустаторами кулинарного шедевра для предстоящего торжества. Оказалось, что запасы льда в ледниках далеко не бесконечны, и имеется риск нехватки данного расходного материала на местных складах; доставка же дополнительных количеств из мест более отдаленных в связи с жаркой погодой была мероприятием более чем сомнительным.

Прдварительное охлаждение сливок в пруду позволило сократить расход льда для замораживания, но подсчеты показали, что для обеспечения бесперебойной поставки продукта к столу при наличных запасах льда требуется более глубокое предварительное охлаждение, чем могли обеспечить смоленские родники.

Ответственным за решение этой задачи был, в отличие от первого техпроекта, назначен именно староста, как человек грамотный и возможно могущей вспомнить из прочитанных книг подходящие случаю рецепты и технологические приемы. Староста поднапрягся, но из всего прочитанного вспомнил лишь одну строку текста, описывающую принудительное охлаждение теплого объекта. Строка была из какого-то испанского романа, и говорилась в ней о «струях ночного эфира, остужающего какой-то там жар» героя повествования. Эфир староста как-то видел в городской аптеке, правда какой — ночной или дневной — полной ясности не имел. Аптекарь, допрошеный примчавшимся в Смоленск старостой, уточнить класс эфира не смог, но подтвердил, что будучи пролитым на руку, сильно ее охлаждает — причем более сильно при усиленном дутье на смоченное эфиром место. Староста немедля скупил весь запас эфира в аптеке, но так как запас был весьма невелик, озаботил аптекаря скорейшей доставкой дополнительных объемов в поместье Бабынина, за вполне достойную плату.

Первые эксперименты с эфиром доказали его охлаждающие свойства. Но безвозвратные потери охладителя в процессе опытов заставили старосту задуматься о создании устройства для утилизации испарившегося хладагента. Пораскинув мозгами, староста пришел к выводу о некотором родстве паров эфира с парами обычной браги, конденсирующейся в трубе винокуренного агрегата. Поскольку подходящий агрегат с производительностью, удовлетворяющей личные потребности, у старосты имелся, а возможности в ближайшее время воспользоваться результатами его работы у старосты не предвиделось, образованный мужик счел за лучшее временно использовать имеющуюся личную оснастку в общественно полезных целях. Поскольку целью первого эксперимента являлось изучение возможности возвращения улетучивающегося продукта для дальнейшего использования, выходную трубу агрегата староста направил обратно в испарительный котел. Даже не котел — в силу малых объемов исследуемого вещества в качестве резервуара староста взял плоскую металлическую солдатскую флягу, заботливо реквизированную у кого-то из проходящих через сельские окрестности захватчиков. А, поскольку дуть на эфир внутри фляги находящийся снаружи ее староста не мог, для испарения вещества староста использовал метод нагревания.

К счастью для всего человечества, староста не рискнул выставлять на всеобщее обозрение дефицитный (да и противозаконный по тому времени) медный змевик и эксперимент проводил в своей избе. А опасаясь на возможные непредвиденные последствия, нагревать флягу стал не в печи, а просто в комнате, используя недефицитную и привычную в эксплуатации лучину. Результат эксперимента поразил даже обладающего избытком знаний старосту: при подогревании фляги на выходящем куске трубки вдруг образовался иней! Летом! Естественно, староста не стал скрывать результаты своего эксперимента от молодого исследователя замороженого молока — поскольку был твердо уверен в том, что француз не позарится на медный змеевик. По результатам повторно проведенных уже совместно с главой кухонного ведомства экспериментов был подготовлен окончательный проект сливкоохладительного агрегата. Вместо требующей регулярной замены лучины была установлена долгогорящая лампада, охлаждаемая часть фляги была отделена от нагреваемой прокладкой из плохо проводящей тепло пробки, змеевик же для лучшего охлаждения был приделан к медному же листу. Подвернувшийся лист был круглым (так как был недоделаным в прошлом году медным тазом) и змеевик для соответствия форме был свернут в спираль. Поскольку француз был хоть и шеф, но поваром, староста хоть и весьма начитаным, но мужиком-пахарем, а привлечение кузнеца к изготовлению изделия оказалось невозможным из-за занятости последнего в проекте «мясорубка», прикрепление змеевика к недоделанному тазу было осуществлено с использованием простого кожаного ремня, крест-накрест обвязанного вокруг технологической сборки. Староста, конспирации ради, изделие змеевиком называть не позволил, а на вопрос, как же следует его именовать, ответил, на основании своих познаний в греческой геометрии и взирая на пересекающиеся на медном круге кожаные фигуры, что мол раз четыре радиуса изображены, так и назовем «радиатором».

Проведенные в дальнейшем незначительные усовершенствования, как то: упрятывание изделия от охочих до медных змеевиков мужичков в подходящий по размеру шкаф и дополнительная изоляция холодильного отсека пробкой, а далее и закрытие легкопачкающейся пробки железными (эмалированными для нержавления) листами лишь несколько улучшили эргономику изделия. Окончательный вариант изобретатели, опять-таки конспирации ради, назвали словосочетанием «холодильный шкаф» — и современное человечество обязано за это эпохальное изобретение непонятной строке из забытого испанского романа и госмонополии на крепкие спиртные напитки, заставившие все эксперименты с эфиром проводить втайне от народа. Думается, что такая госмонополия и сегодня способна привести к новым эпохальным открытиям, почему все прогрессивное человечество должно ее всячески приветствовать. Однако тогда, а именно 3 июня 1814 года, перед человечеством предстал первый в мире работающий абсорбционный холодильник.

Некоторые исказители истории и западнофилы приписывают изобретение холодильников каким-то мифическим иностранцам. Но даже само название столь привычного белого шкафа в любой кухне мира просто вопиет о его российском происхождении! В самом деле, используемый в первой модели эфир был способен лишь сильно охлаждать продукт. И лишь впоследствии, когда инженеры додумались заменить эфир аммиаком, стало возможно и замораживание содержимого. На русском языке агрегат именуется именно «холодильник», в языках же иностранных имя белому шкафу — «freezer», или, по русски — «морозильник». Ясно же, что зарубежный аналог русского холодильника появился значительно позднее отечественного.

Вернемся однако в Бабынино. Давешний аптекарь, вдохновляемый обещанной платой, весьма оперативно добыл изрядный запас эфира и уже пятого июня утром доставил в деревню две полные четверти ценной жидкости. Получив дополнительный объем хладагента, Франсуа-Рожер прилек закончившего мясорубку кузнеца к изготовлению еще одного, более производительного и мощного холодильного шкафа. Поскольку трудно представить себе русского кузнеца, не имеющего изрядного запаса медной трубы, второй агрегат был завершен вечером того же дня. А так как выяснилось, что мощности лампады для нового холодильника уже не хватает, кузнец предложил использовать в качестве горючего менее ароматное, но более эффективное нефтяное масло, которое, хотя и использовалось обычно для травли вшей, горело без копоти, было недорого и доступно в нужных объемах в той же аптеке. Вместо же мелкой стеклянной лампады он быстро изготовил из жестяной кружки подходяшую для нового шкафа более мощную горелку с фитилем аж в пять линий шириной.

На этом процесс технического переоснащения кухни был завершен и оставшиеся до свадебного пира пять дней были посвещены собственно кулинарному творчеству.