Марущак, поняв, что ситуация выходит из-под контроля, благоразумно сбежал в подсобку. Закрылся там. И наконец-то начал звонить с мобильного в милицию. Тем временем Артур Греков, легко вскочив на капот, забрался с него через разбитую витрину внутрь магазина, под рев сигнализации нашел-таки бутылку «Джонни Уокера». И, пока милиция была в пути, успел распить вместе с на удивление спокойным Крутецким большую часть содержимого.

Оба позволили надеть на себя наручники. Приключение нравилось им все больше, а за свое ближайшее будущее ни Артур, ни Игорь не беспокоились.

Фамильярный тон полуголого и пьяного задержанного вывел из себя сержанта Плахотнюка сразу же, с первых минут. И несдобровать бы наглецу, если бы тот не назвал свою фамилию, как только увидел патруль. Второй представился как Греков, сын владелицы поврежденного магазина. А тот, кто именовал себя Крутецким, со словоохотливостью, которая бывает присуща пьяным, попытался доказать милиционерам: нельзя считать правонарушением то, что человек повредил свою собственность, позволив постороннему, в данном случае – ему, Игорю, своему другу, разбить стекло в витрине.

– Вот подумайте, – разглагольствовал Крутецкий, демонстрируя свое красноречие, – я взял для дела машину у мамы. Я ее разбил. Дури хватает, согласен. Но я разбил фары автомобиля, владельцем которого является моя мать. Кто меня должен за это наказать? Милиция? Я не уверен. Меня лишат карманных денег, сладкого, поставят в угол на гречку и горох – только дома, понимаешь, сержант?

– Понимаете, – напомнил Плахотнюк. – На «вы» со мной надо.

– Не имеет значения. Смотри, сержант…

– Господин сержант. Или товарищ.

– Ой, какой ты господин мне! У нас нету господ… Ладно, надо мной нету господ. И ты мне пока не товарищ. Хочешь стать товарищем? Другом? Братом? Без проблем, сегодня же порешаем! Мне нужны товарищи в милиции, толковые ребята. Лады, подружимся, сержант?

Плахотнюк оглянулся на своих коллег, свидетелей разговора. Их было трое, сама же беседа – если это можно так назвать! – происходила в дежурной части, за закрытыми дверями. В журнал задержанных решили пока не записывать, по обоюдному согласию сторон: вдруг полуголый сосунок и впрямь окажется сыном Николая Грекова…

– Документы покажи, – потребовал Плахотнюк.

– Откуда он тебе их достанет? – хохотнул сержант Дорош.

Смешок получился искусственным, натянутым: напряжение висело в воздухе, прояснить ситуацию с личностями задержанных очень хотелось. Проблема сейчас состояла в том, что никто из дежурных в отделении не рисковал брать на себя ответственность и звонить начальству – без него с такими, как Крутецкий, разобраться практически невозможно.

Чувствуя, что ночное приключение имеет шанс закончиться для них хорошо, Игорь окончательно осмелел.

– Хлопцы, наши личности установить – как два пальца об асфальт. Только, говорю вам, ничего это не даст. Чтобы возбудить какое-то там дебильное дело, должны быть потерпевший и заявление. Артуро, ты потерпевший?

– Не-а, – старательно замотал головой Греков.

– И заявление писать не будешь?

– Не-а.

– Матушка твоя жаловаться на сынка станет?

– Не-а.

– Ну, а за разбитое стекло вам заплатят. Все, мужчины, проблема снята?