От спасительного хлопка Алексей Иванович словно ожил, с яростью рванулся из лап нечисти, успел ударить рукоятью браунинга по страшным когтям — убитый завалился на спину.

— Ой! Ой… ой, — залепетала, пятясь, гулящая девка в солдатском. Боевики обернулись к забытому свидетелю.

— А ну, стой! — зашипел Петр Петрович.

— Ой! — пискнула триклятая девица, повернулась, и нелепо выворачивая ноги, кинулась бежать.

Что-то понять и предпринять Алексей Иванович не успел. Рядом хлопнул бесшумный револьвер — беглянка споткнулась, сделала движение, словно собираясь поймать слетевшую папаху, но не дотянулась, упала и замерла без движений.

"Притворяется!" — догадался Понедельник.

Боевики подбежали к лежащей, склонились. Петр Петрович рванул за рукав шинели, переворачивая дрянную бабенку…

— Гм, как утку — влет. Точно в затылок. Я же говорю — отличный револьвер, — пробормотал Шамонит.

Лицо лежащей казалось чуть удивленным, но спокойным. Левый глаз слегка прищурен. Удивительно, но печать слабоумия, столь отчетливо подмеченная Алексеем Ивановичем на конопатой роже несколько секунд назад, уже исчезла. Обычное, пусть не юное, женское лицо. Даже слегка миловидное.

— Кто это? — трудно спросил Понедельник, отводя взгляд от неумело накрашенного рта.

— Видимо, ударница. Они тут в каком-то корпусе полу-ротой квартируют. Сущий Ноев ковчег нынче этот несчастный Смольный…

— Эй, товарищи, случилось что? — басисто окликнули от аллеи.

Алексей Иванович чуть не выстрелил на голос. Шамонит успел перехватить его руку, сердито и громко ответил:

— Да напился умелец, лыка не вяжет, на ногах не стоит. Нашел, тоже, время, ирод.

— Вот верно! Решающие дни, а никакой сознательной дисциплины, — согласились на аллее. — Вы все ж отволоките дурака в тепло, а то вовсе замерзнет.

— Да вот и тащим, — мрачно ответил Петр Петрович. — Тяжел, чисто колода.

Басовитый самаритянин покачал головой, но предлагать помощь не стал, направился по своим революционным делам в сторону корпуса.

Алексей Иванович перевел дух — просто чудом миновало.

Мертвецов оттащили за кусты.

— До утра на тела не наткнутся, — отдуваясь, заверил Шамонит. — Идемте, Алексей Иванович.