— Они были живы. Люди Южнобережья спали, когда… ты появилась… Я усыпил их, я не смог…

— Ты не смог убить их. Ты ведь не убийца, Роммат.

— Сильвана… Останови это, умоляю…

— Язык, — сказала Темная Госпожа.

Роммат заорал, захлебывающимся, перерастающим в вой криком. Захрапел абом, потому что пленник явно вырывался и чудовищу, вероятно, пришлось применить свою могучую силу, чтобы обездвижить его.

Парук побежал вперед, сломя голову, хотя и понимал, что в его бегстве не было никакого смысла. После того, что Сильвана сотворила с бывшим другом, неужели он смеет надеяться на пощаду?

Легкие горели, сердце готово было выскочить из груди. В спину неслись стоны и протяжный вой, и шаги. Медленные. Коридор вывел его в пыльный кабинет. Это все иллюзия, лихорадочно соображал он, видимость нормальной жизни, а за этими стенами сплошь пыточные… Изменилась она. Как же.

Он с напряжением вслушивался в доносившиеся из коридора шаги. Он схватил пресс-папье со стола и спрятал за спину.

Сильвана появилась в кабинете и вздрогнула при виде орка. Успела забыть про него. Сейчас она отдаст последний приказ, думал Парук, сейчас снова появится этот абом с топором, и все свидетели замолчат навеки. Статуэтка выскальзывала из его ослабевших пальцев.

— Спасибо, орк. Ты не ошибся, — сказала Сильвана.

Она прошла к столу, взяла еще один клочок бумаги и протянула Паруку. Тому пришлось поставить пресс-папье на место, прежде чем он взял протянутую записку. Сильвана криво усмехнулась. Она была бледнее прежнего, заметил Парук.

Ему не сразу удалось различить буквы, его трясло, как в лихорадке.

«В таверне Колючего Холма через два дня».

— Думаю, с тебя достаточно гостеприимства Отрекшихся, не так ли? — спросила Сильвана.

Парук кивнул.

— Поднимись наверх. Там… — она зажмурилась на миг, потом, словно бы взяла себя в руки, и продолжила: — Тебя проведут до вышки дирижаблей. На рассвете будешь уже в Дуротаре.

— Я свободен?

— Ты против?

— Спасибо… ваше величество.

— Прощай, Парук Оргриммарский.