Кронштадт, как много в этом звуке, для сердца русского слилось! То, что Англичане клюнули на вывод большей части войск из предместий столицы, это полностью план и заслуга Маши, она оказалась не только мастерицей плести словесные кружева и выбивать сведения из противников режима, но и мастером дезинформации. Это слово, и его краткую форму «деза», я прочитал в будущем и влюбился в него. Вовремя брошенная ложь, а лучше полуправда, и легионы противника идут в расставленную ловушку. Нет, понятие я такое знал и раньше, всё-таки мне военную историю преподавали качественно, но с оговорками. Мол, Великий государь, в моём лице, будет блюсти «мораль Войны». Нет, ну надо же, идиоты, отдавать в чужие руки победу Отечества из-за «морали». Главное для Государя, использовать разумно свою силу и власть, а с недавних пор это для меня означает только «для блага моих подданных», какое мне дело до чужих?

О том, что Английский флот готов выйти в море, чтобы проучить зарвавшихся русских медведей, я знал ещё за пару дней до его выхода из порта. Признаюсь, не ожидал от Англичан такой прыти, а ведь к ним ещё не прибыли вести из Стамбула. Проливы, это важно. значение проливов для морской нации объяснять не надо, всё что связано с морем англичане впитывают с молоком матери. Их довела до белого каления совокупность причин, моё пренебрежение их нотами, уничтожение агентов влияния, новые технологии и стремительно модернизируемая столица-завод. Именно город их интересовал в этом походе, хотелось очень им сунуть нос на те предприятия, куда их не пускают, не разрушить, а именно захватить. Как стало ясно позднее, из допросов выживших, известие о затоплении турецкого флота, гибели султана и захвата проливов десантов достигло «Флота возмездия» уже на полпути к Петербургу. Быстроходный пароход принёс вести, буквально взорвавшие изнутри самомнение их адмирала, и заставившие его сделать ошибку.

Первоначально десант предполагалось высадить в Лебяжьем, закрепиться, и только оттуда посылать недалёкие экспедиции, давя сопротивление, и выискивая слабые места, со мной было решено даже договариваться, если я поделюсь всем и сразу, и буду покорно плясать по дудку Лондона. Теперь же о переговорах со мной речи никто не вёл, планировался сначала захват или уничтожение Кронштадта, затем десант в город, захват предприятий и мастеров, затем сравнивание города с землёй. Приказ был «не щадить Варваров», ну, мы никого из них и не пощадили.

Все суда были сосредоточены в Кронштадте. За два дня до подхода вражеского Флота я объявил войну Англии, реквизировал всю собственность подданных британской короны в столице и разослал директивы на места, самих пленных послал рыть окопы. Были при этом очень интересные сценки, об одной из которых рассказала Маша. Молодой английский купец, одетый в русские одежды, принявший, по настоянию отца, два месяца назад правильное решение и сменивший подданство одним из первых, ибо по указу в первых рядах принимали тех, кто женат на русской. Предприимчивый отец жениха договорился со своим русским торговым партнёром, обжинили они своих детей. Вот теперь Брит, со своей женой передаёт мзду конвоирам, те из частично мобилизованных царских отрядов. Крестьянам клятвенно пообещали, что оторвут от земли не более чем на пару недель, оружие худо-бедно они освоили, что ещё надобно для войск резерва?

Вот эти крестьянские парни и сопровождают два десятка пленных на рытьё фортификаций. У молодого англичанина там отец и двое братьев, семьи которых пока под домашним арестом. Конвоир кивает головой, удовлетворённый размером мзды, ибо знает правило, что половину надобно снести синемундирникам, с этим строго, и лишь оставшееся поделить. Не поделиться нельзя, премия за голову нарушителя намного больше небольшой мзды. Конвоир кивает и берёт из рук молодки крынку молока, отпив, отдаёт её напарникам, и лишь затем она попадает по назначению. Далее из рук в руки передаётся корзина со сдобой, конвой то же снимает пробу, передав, затем, корзину отцу брита. Тот берёт себе и сыновьям, остальное добро раздаёт другим заключённым. Кандалы на всех только ручные, общей цепью здесь никто не скован, в этом отряде только семейные, домашний арест родных гарантирует послушание. Эта работа считается синекурой, на неё попадают только те ушлые господа, успевшие обзавестись родственниками в Империи. Маша описывала этот случай в красках, дородного английского купца в бывшем лучшем платье с лопатой роящимся в зеле, я, с её слов, представил, и чуть со смеху не упал. Сие подняло мне настроение изрядно.

Реквизировали все частные суда, всё, что плавает и не сразу тонет в море, и оборудовали шестовыми минами. К моменту прихода неприятеля паровых судов было сорок, прочих около двухсот. На пятнадцати паровых судах были установлены направляющие.

Англичане моряки твёрдые и мощные, иногда сдаваясь в плен, говорят «у короля много», но в тот день таких речей мы не слышали, захваченные суда мне были не нужны. Направляющих было чудовищно мало, это мы поняли позднее. Шапками англичан закидать не удалось, они грамотно стали садить бортовыми залпами в приближающиеся пароходы, до расстояния выстрела дошли шесть судов из пятнадцати. Это потом, при разборе боя, было до зубного скрежета кристально ясно, что в бой надо было кидать все суда, и пусть бы бритты попробовали угадать «ху есть ху». Но кулаками всегда удобнее махать после драки, отрабатывая удары чуть не проигранного боя перед зеркалом. Некоторые суда взрывались сразу, когда ядра попадали в сложенные ракеты. Первый залп направляющих стал для захватчиков подобен грому среди ясного неба и поразил два корабля, пока враг не опомнился, вторым залпом положили ещё одну цель. Я лично находился в Кронштадте и увидев незавидную участь пароходов скомандовал «все вдруг», пристрелив одного из адмиралов осмелившегося возразить. Правильно, не правильно, а я поставил на сей бой всё, даже если флоты уничтожат друг друга, то Россия выиграет.

Когда первые русские суда добрались до строя линкоров, то не охваченным пламенем был только один из них. Англичанин, добив, наконец-то, израсходовавший ракеты пароход, повернулся к новым противникам бортом. Оставшиеся пароходы, потеряв по пути пять судов, благополучно отправили корабль на дно, ему хватило трёх шестовых мин. Из оставшихся судов так же не ушёл никто, в первую очередь атакованы были самые быстрые суда противника, затем самые мощные из оставшихся, в конце топили пытавшийся удрать или спрятаться за белыми флагами десант. Того чистоплюя, который три раза посылал запрос на атаку вражеского судна под белым флагом, я утопил на следующий день, отправив семью на железнодорожные работы. Когда его товарищи гибли он, видите ли, не только сам не атаковал, но и других отговаривал. Благо самозваного командира, в горячке боя, не сильно и привечали. Перед тем как ядро утащило его вниз, на берегу провели его родню в колодках.

Показательное действо происходило во время пира, устроенного для всего честного народа прямо на набережной, благо погода позволяла. Выглянуло из-за облака солнце, мир пел, наполненный его теплом, людей пьянило вино и аромат недавней победы. Выжившие подходили и получали новые звание и назначение командовать ещё не построенными судами, трусы и предатели не мозолили глаза, уйдя под воду. Пара сотен выловленных британских моряков, ни чего не евшие и не пившие со вчерашнего дня еле тащили ноги. Английские купцы, те которые предусмотрительно обзавелись роднёй-индульгенцией, падали передо мной на колени и просили, в соответствии с заранее оговоренным сценарием, принять их в подданные. Возвращалась им только часть имущества, кому половина, кому четверть. Ведь у таких прощелыг на сыновей, которые раньше их стали русскими, на детей переписывалось более половины, ибо подати были меньше. Но бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке, поэтому просителям следовало перебороть себя и порвать с прошлым. Для этого пленных моряков подводили к виселицам, одевали им петлю, а вот вышибать затем у них из под ног чурку предоставлялось соискателям.

Соглашались не все, отказники вместе со всей роднёй обрекались на участь пленных моряков, лишь недавних жён отдавали отцам. Девицы становились мгновенно выгодными парами, ибо получали наследство в полном объёме. После пары казней, все уяснили правило и отказников не было, блевали, но выдёргивали колоды. Жён и детей тут же расковывали и усаживали близ мужей к столу, либо тут же давали пять лет и гнали на железку. Спектакль абсурда, скажите вы, но в дальнейшем из этих вчерашних врагов и шпионов получились самые верные мои сторонники, ибо преодолев порог они с лёгкостью делали всё, что бы ни попросил их император, добывая мне любые сведения, не взирая ни на какие трудности. А уж их советы по заморской торговле! Нет, дело того стоило.

Ночью заснул, напившись допьяна, ибо тостов за славную победу нельзя было не поднимать, а то следующей не дождёшься. Сон пришёл, знакомый, на этот раз кристально отчётливый, хмель прошёл мгновенно. Запомнить я смог раза в два поболе, чем в предыдущий раз. Елена похвалялась тем, что, как она выразилась «больше не целка». Поздравил её с выдающимся событием, поздравил так же, заочно, её избранника. Ответом мне был смех и пояснение, что избран был тот «избранник», всего лишь на одну ночь, свадьбой или длительными отношениями у них и не пахнет. Нравы будущего свободнее, но к кому отнести Елену, в соответствие с нынешними понятиями. Если к дворянкам, это одно, а в деревне она бы давно уже замуж выскочила! Сегодня полностью посветил себя радио. Терц, Попов, Маркони. Подробности, простейшие схемы, изготовленные по заказу Елены одним фанатиком-радиолюбителем. Он в своей лаборатории попытался простейшими инструментами изготовить радио, вот труд последних пяти месяцев его проб и ошибок я и заучивал.

В конце была песня, но из предложенной тематики о море я выбрал не Окуджаву и не Высоцкого. Мне очень понравилась другая мелодия:

Слова простые, простая мелодия, людям понравиться.

Когда я утром попытался сесть на кровати, то кристальная ясность сна сменилась желанием умереть. Маша, увидев моё лицо, кинулась искать рассол. Приняв после этого на грудь бокал вина, я смог, наконец-то добраться до пера и чернил и начав писать. Первым делом я записал песню и отдал Маше, отправив мою зазнобу работать, по пути занести ноты и слова морякам. За следующие пять часов, пробираясь сквозь головную боль я смог воспроизвести на бумаге ночную информацию. Доверить сие дело решил аж трём приближённым, устроить для них этакое соревнование. Копии сделал сам, потом фельдъегерем отправил три пакета. Один Нобелю, другой Сименсу, третий Красильникову. Лично я в этом соревновании болел за Красильникова, а ставил на Нобеля, ибо производственная база у того была более продвинута, а Красильникову предстояло провести бессонные ночи, чтобы всё подготовить. Но самой удачной лошадью в этом забеге показал себя Сименс.

Точнее сказать он как раз изготовил образец последним, дело было в другом. Это был серийный образец, для поточного производства которого был уже оборудован цех. Именно он стал лидером, «Красильниковские радиомастерские» и «Радиозавод Нобеля» в будущем были слиты, но даже после этого смогли занять лишь 12% рынка.