***

Любава дожидалась возвращения Всеслава из Троицкого скита, поселившись в маленькой бане на пасеке. Отец Игнатий сразу после крещения забрал Всеслава и Негорада с собой в скит на несколько дней, чтобы те лучше прониклись тем великим таинством, которого они коснулись, пребывая в молчании, созерцая Реку Вечности, на берегу которой стоял скит; стоял так близко к воде этой удивительной, невидимой для большинства людей, Реки, что затоплялся во время разливов.

Негорад сказал, что он пообещал креститься Оллисаве, которая в видении явилась к нему после тяжелого ранения в последнем бою. Она обещала, что он выживет, и он дал ей обет, что обязательно крестится. Настоящий воин должен держать обещание, не так ли? Негорад остался, а Творимир, забрав с собой Добровита, Сольмира и Ростилу, ускакал в Новгород, не в силах больше оттягивать встречу со своей семьей. С ним вместе уехали и двое из воинов Всеслава. А трое их товарищей ушли в скит со Всеславом, потрясенные встречей с отцом Игнатием.

Любава осталась ждать жениха. Она, то трудилась на монастырских огородах, то ходила на службы, то просто сидела одна в баньке на дальней медосборной поляне, даже поздним летом радующей цветущим клевером. Ульи отсюда уже унесли, и банька с маленьким предбанником со скамьей и столом пустовала. Вокруг домика шелестели насаженные монахами вокруг пасеки молодые липы, рябины с гроздьями оранжевых ягод, кусты калины с яркими красными ягодами, желтели соцветия пижмы, наступающей осенью пахла полынь. По ночам шуршали мыши и охотящиеся за ними ежики. Поляна находилась в глухом лесу, местные жители сюда не хаживали.

— Любава, ты там? Мне можно войти?

Любава бросила свое шитье и устремилась навстречу Всеславу. Они встретились на пороге и замерли, глядя друг на друга, внезапно очень остро осознав, что больше между ними никаких преград нет. Все, что их разделяло, исчезло.

— Еле тебя нашел, полдня добирался.

— Но там же всего одна тропинка от дальнего огорода… — она отступила на шаг, он сделал шаг вперед, не отрывая взгляда от любимой.

— Я не ждала тебя сегодня, иначе бы встретила.

— Я больше не смог без тебя. Уже вчера все о тебе думал. Тревожился, как ты? Дождешься ли меня?

— Я бы ждала до конца.

— А если бы князь прислал гонцов с приказом вернуться в Новгород? — он горячо ее обнял, крепко прижав к себе.

— Послали бы за тобой в скит, зря ты беспокоился. Благословение отца Игнатия — это сила, — проговорила она ему в ухо, закрывая глаза.

— Милая, еще немного, и я не смогу удержаться, — прошептал он, чувствуя себя на удивление молодым и здоровым.

Она открыла глаза, их взгляды встретились. Весь мир за стенами этой избушки снова стал исчезающе несущественным.

— А твоя свадьба? А князь Ярослав? Ингигерд? — эти имена будили его задремавшую ответственность за происходящее.

— А нам с тобой нужна именно свадьба? — спросила Любава, нежно перебирая пряди волос жениха, вглядываясь в близкие серые глаза, чтобы увидеть ответ. — Не нужна. У нас же есть благословение на брак нашего Старца. Так какая теперь разница?

Она и вправду с удовольствием пренебрегала тем, что многие люди сочли бы очень важным. И ради того, что сама считала важным, отступала и от человеческих правил и от старинных обычаев. Этого у Любавы было не отнять. Но!

— Но нам нужно венчание, — прошептал Всеслав, вдруг вспомнив, что нечто подобное сказал ему отец Игнатий на прощание, ни с того, ни с сего.