– Да там оно, на Лифляндской, у вдовушки в сарае, на леднике лежит…

– Кухарка же каждый день на ледник бегает. Придумайте, Тухачевский, чего поумнее.

– Так лето ведь, лед в яме тает. Спустили в яму, сбоку лед подковырнули, завалили…

– Ага, выходит, вдовушкины сливки к кофею на покойнике стояли?! Ничего себе!

Капитан, не удержавшись, выругался, вызвал конвойного и отправил молодого убийцу в камеру, а сам сел составлять предварительный отчет. Напрягало его обстоятельство, что сейчас у Пашутиной обыск нельзя было устраивать, дабы не вспугнуть остальных «друзей России». С другой стороны, после ареста сразу двух исполнителей Рейли мог насторожиться и постараться замести следы, избавиться от трупа помощника.

«Вот же мерзавец! – внутренне негодовал Голицын. – Ему даже соотечественника прихлопнуть – раз плюнуть. И откуда только такие звери берутся?..» Впрочем, он тут же вспомнил, что Рейли никакой не англичанин, благо, что получил британское подданство, втеревшись в 1895 году в доверие к агенту Бюро разведки Ее Величества, Чарльзу Фотергиллу. Рейли якобы спас агента от разъяренной пумы, и тот в благодарность, по возвращении в метрополию помог ему получить британский паспорт и превратиться из Зигмунда Розенблюма в Сиднея Рейли.

Чтобы хоть немного успокоиться, Андрей отправил к дому Пашутиной еще одного сотрудника под видом бродяжки, устроившего себе лежку на задах усадьбы, в небольшой рощице, сохранившейся при застройке. Этому агенту Голицын строго-настрого наказал: отмечать всех, кто появится в его поле зрения, независимо от внешнего вида и направления движения.

Расторопный Шварц устроил телефонный разговор между Голицыным и Давыдовым.

– Здравствуй, Денис. Вся надежда на тебя. Из нас всех ты единственный участвовал в люйшуньском конфликте. Тебе что-либо говорит фамилия Залесский?

– Здравствуй, Андрей. – Давыдов помедлил. – Одно то, что задаешь этот вопрос ты, мне уже многое говорит.

– Значит, мелькал?

– Мелькал. Но не пойман – не вор.

– А ты изложи подробнее. Похоже, что вор.

– Еще раз говорю, были одни подозрения, и те смутные.

– Твои смутные да мои смутные – это уже кое-что!

– Ладно. – Денис вздохнул. – Ты знаешь, как нам подгадил тогда мистер Рейли. Так вот, был некий человек в Порт-Артуре, по сведениям – морской офицер, который скопировал для Рейли важные карты. Подозревали нескольких, и один умный человек мне тогда сказал: вероятнее всего, Залесский.

– Все складывается, – удовлетворенно подытожил Голицын. – Теперь я могу распутать этот узелок.

– А что за узелок-то?

– Из веревочек, брат Давыдов, из веревочек! Теперь понятно: Залесский у Рейли на крючке. Отсюда и женитьба, чтобы эта мартышка, Наденька Массино, попала в высшее столичное общество. А если бедный Залесский перестанет выполнять распоряжения Рейли, тот найдет способ сообщить господину Григоровичу отдельные пикантные эпизоды люйшуньского конфликта… Все складывается!

Продолжать Голицын не стал. Веревочка оказалась уж больно извитой. Барышня Массино, преданная любимому кузену, по его просьбе влилась в стройные ряды поклонниц «нашего друга» и, возможно, уже потихоньку подбирается к самой государыне, главной покровительнице «святого черта»… На каком-то этапе интриги Залесского решили вывести, отставить в сторонку, а Надин сделать невенчаной женой Рейли. То есть напрямую увязать «нашего друга» и Рейли. Ведь если объяснять, что они, Надин и Рейли, – родня, то слишком многое вылезет на свет божий. А так – встретились в свете, влюбились, решили жить вместе, и прошлое тут вовсе ни при чем!..