* * *
Состояние полной прострации… Я продолжала видеть, но информация доходила до сознания с задержкой… Практически не оставляя следа. Совершенная беспомощность… Тьма, потом свет… Склонившийся надо мной Виктор…
Я больше не ощущала потоков. Мои чувства были полностью парализованы. Связь прервалась. Почти прервалась. Смутно я ощущала, что больше не едина. Сознание было отрезано от мира потоков… От моего основного я.
Раньше, выходя в реальность, я всегда продолжала оставаться частью потока. Почти не осознавая этого, я одновременно находилась в двух местах – и это стало настолько естественным, что я даже не задумывалась об этом. А сейчас связь с моим вторым я, оставшимся в мире потоков превратилась в тончайшую нить. И сделать ничего было нельзя.
Время, казалось, превратилось в вечность. Покой… Равнодушие… Мир застыл и я вместе с ним… Пока внезапно на меня не обрушилась дикая, сумасшедшая боль.
Кажется, я закричала. Боль охватила тело, совсем как тогда, несколько месяцев назад. Тонкая нить, связывающая меня с моим вторым я, натянулась и завибрировала. В диком страхе я попыталась удержать ее, но мне не дали. Темное чувство, поднявшееся из глубины души, вылилось в тоскливый крик, когда медленно, очень медленно эта нить истончилась и исчезла. Связь с миром потоков была прервана. Я осталась одна. Хотя нет, не так. От меня осталась только половина. Вторая половина сознания была наполнена тоской и сосущей пустотой. И я знала, что мне надо снова обрести единство. Причем как можно скорее. Потому что неизвестно, сколько сможет просуществовать мое тело, лишенное поддержки потоков…
Медленно, очень медленно я начала осознавать окружающую обстановку. Бункер… Я по-прежнему находилась в бункере, а надо мной склонился Виктор. Так же медленно, словно таяла какая-то стена вокруг меня, до меня стал доноситься его голос. Слова постепенно обретали смысл – а не обтекали мое сознание. Я приходила в себя.
– Тиль? Как ты, Тиль? Что с тобой?
Я попыталась ответить, но голосовые связки повиновались еще неохотно, и из моего горла вырвалось только сдавленное шипение. Я попыталась сесть, но не смогла. Слабость, которую я не ощущала, пока не попыталась двигаться, вызвала тошнотворный испуг – как мне обрести целостность, если я и с места двинуться не могу?
– Тиль?
Вик был со мной. Это единственное что внушало надежду. Вик был тут, он не шарахался от меня в испуге, а пытался помочь.
– Вик… – я, наконец, смогла говорить. – Вик, нам надо… Наружу…
На его лице отразилось облегчение и вместе с тем – легкое сомнение.
– Тиль, мы заперты – я так и не сумел открыть двери. Что стряслось?
– Начни ты… – я выговаривала слова еще невнятно. – Мне надо… Немного времени…
Вик кивнул и уселся рядом на кровать, после чего начал рассказ в своей обычной манере – четко, с полным анализом ситуации – разбирая каждую мелочь. Я вслушивалась в его голос, и тут внезапно осознала, что для него я по-прежнему человек. Тиль. Ничто из того, что он увидел и пережил, не поколебало этого мнения.
Почему-то именно это придало мне силы. И когда Вик закончил, я начала свой рассказ. Феникс его заинтересовал особенно, и он обрушил на меня град вопросов, на большинство которых я просто не знала ответа. И почти ничего не могла объяснить.
– Вик… Я просто боюсь его… И у меня нет этому объяснения. Многое о нем я понимаю инстинктивно, когда нахожусь вблизи. Но объяснить как – не могу.
– Почему ты его боишься?