Бейтс одной рукой тискала свой резиновый мячик, до белизны в костяшках.

– В 2076 на микроволновой съемке засекают рентгеновский пик. – «За шесть лет до Огнепада, значит». – Сигнал не повторяется, подтвердить его не могут. Судя по спектру, торсионная вспышка на карлике L-класса [15], но с таким эффектом мы должны бы увидеть что-то большое, а небо в этом направлении чистое. В результате Международный астрономический союз отправляет сигнал в артефакты статистики.

Брови Шпинделя сползлись вместе – точно гусеницы поцеловались.

– Что изменилось?

Сарасти усмехнулся, не разжимая губ.

– После Огнепада в метабазе начинает рыться куча народа. Все суетятся, ищут хоть какие-то улики. Когда комета Бернса-Колфилда взрывается… – он пощелкал языком, – становится ясно, что субкарликовый объект может давать такие вспышки, если магнитосфера у него достаточно взбаламучена.

Бейтс:

– Взбаламучена чем?

– Не знаем.

Пока Сарасти обрисовывал ситуацию, на столе слой за слоем громоздились статистические подсчеты. Объект удалось отыскать лишь с помощью невероятно интенсивного поиска, и это при неимоверно пристальном внимании всей планеты и заранее известном направлении. Тысячу моментальных снимков с разных телескопов наложили друг на друга и прогнали сквозь дюжину фильтров, прежде чем что-то прорезалось из помех где-то между трехметровым диапазоном и порогом чувствительности. Долгое время оно даже толком не существовало, больше напоминая вероятностного призрака, пока «Тезей» не подобрался достаточно близко и не увидел очевидное: квантовую частицу, тяжелую как десять Юпитеров.

Земные картографы окрестили его Большим Беном. «Тезей» едва миновал орбиту Сатурна, когда объект нашли в статистических погрешностях. Для любой другой экспедиции такое открытие ничего не значило бы: новость пришла бы по дороге, но горючего хватило бы только на унылое возвращение домой. А у «Тезея» бесконечно тонкий топливопровод тянулся к самому Солнцу, и корабль мог буквально развернуться на пресловутом пятачке. Мы сменили курс, не просыпаясь, и луч «Икара» следовал за нами на световой скорости, словно кошка за добычей.

И вот – приехали.

– К вопросу о малых вероятностях, так сказать, – проворчал Шпиндель.

Сидевшая по другую сторону стола Бейтс взмахнула рукой, и ее мячик проплыл над моей макушкой; я слышал, как он ударился о палубу («не о палубу, – поправило что-то во мне, – о поручень»).

– Значит, предполагаем, что комета была задумана как ложная цель?

Сарасти кивнул. Мячик рикошетом вернулся в мое поле зрения откуда-то сверху и на миг скрылся за становой жилой, петляя в слабом тяготении вертушки по эксцентричным, опровергающим подсказки интуиции траекториям.

– Значит, они хотят, чтобы их не трогали. Сарасти сложил пальцы домиком и повернулся к Бейтс:

– Это ваши рекомендации?

Это было ее желание.

– Нет, сэр. Я имею в виду, что на отправку объекта Бернса-Колфилда ушло, должно быть, немало сил и средств. Тот, кто его построил, очевидно, высоко ценит свою анонимность и обладает достаточно высокими технологиями, чтобы ее защитить.